Коля ничем не рисковал. Наверняка в жизни дагестанца была не одна «стрелка», а на «бумерах» половина городских пацанов колесит. И с «воркутинскими» «мурманчане» стопудово пересекались.

Джигит немного ожил, но с ответом не спешил, продолжая сканировать соседа. Возможно, вспоминал. Наконец спросил:

— А «терли» о чем?

— Грядку какую-то не поделили возле метро. Не помню уж. Я в тачке сидел, за рулем. Ты, кстати, тоже. Толян с Борюсиком с вашими базарили. Длинный такой от ваших приехал и мелкий. В пальто черных. А ты в «аляске» был.

— А где? — продолжал уточнять южный брат.

Здесь уже приходилось рисковать. Но не бездумно. Коля назвал пустырь, находившийся недалеко от их бывшего офиса. Кошкин как-то говорил, что местные бригады время от времени устраивают там культурно-массовые ритуалы, за что пустырь получил в народе название «Курская дуга».

— По-нормальному вроде добазарились, без обид, — продолжил корчиться в муках Коля. Потом достал из кармана мятую пачку сигарет. — Будешь? Повезло, не отобрали.

В отличие от отделенческой дежурки здесь задержанному курево могли оставить.

Коля выбил из пачки сигарету, она оказалась сломанной.

— Козлы. Прямо по пачке прикладом дали. — Покопавшись, достал одну уцелевшую, протянул соседу и повторил предложение: — Угощайся.

Дагестанец взял сигарету, Коля прикурил сломанную.

— Меня Вадиком звать.

— Руслан.

— Опять, пидоры, ни за хрен собачий руки заломали. Сидели в кабаке с девчонками, никого не трогали, пивко глотали. Мужики говорили, у мусарни рейд какой-то сегодня. Не слыхал?

— Нет.

— Меня, вообще-то, не первый раз сюда тягают. Помурыжат, по почкам настучат и отпускают. Типа, профилактика. Лишь бы в тачку говна какого-нибудь не подкинули. Они мастаки на такие подлянки. Потом хрен отмажешься.

— Это точно.

— Срока не боюсь, но по жизни обидно. Эй, козлы! Ну будьте людьми! Пузырь сейчас лопнет!.. Слышь, брат, подвинься немного, я на пол отолью…

— Э-э… Охерел?!

Коля расстегнул ширинку. Контакт установился.

Через полтора часа, как и было условлено, Колю забрал конвой. В кабинете, кроме Виталика, находился опер-слесарь Гена Вяземский. Сегодня он был без комбинезона. Видимо, ночью автосервис не работал. Господа принимали внутрь водку, борясь с волнением и сном.

— Ну отведите наконец в сортир!.. — с порога взмолился Коля, так и не опорожнивший мочевой пузырь.

— Спокойно, Коляныч. Кончай игру. Тебя все равно из того коридора не слышно.

— Какая игра?! Я на самом деле чуть не обоссался! С пивом не рассчитал! Еле терплю!

Вернувшись из заведения, он вытер вспотевший лоб и, массируя запястье, доложил:

— Пишите телефон. Это бабы его хата. Он боится, что вы его адрес вычислите.

— Как?

— К ним недавно участковый приходил. Всех, кто дома был, переписал. И его тоже. Короче, попросил ей позвонить, чтобы АОН обнулила. Последний звонок. Бабу Леной звать. Она русская, его прикормила у себя.

— А самого как зовут?

— Русланом.

— А нам Вахидом представлялся, собака бешеная, — беззлобно пожаловался Вяземский. — Жаль, тисочки у меня отобрали. Это все?

— Все… Хорошо хоть это выжал. Мужик осторожный. Даже не сказал, за что задержали. Но нервничает сильно.