Сергей Сергеевич. Блин, а могли они сначала установить, а потом задерживать?! Шарахайся теперь от каждого честного человека, стоящего в подъезде с битой или пистолетом.

И хотя пока волноваться было не о чем, Коляныч почувствовал зуд в виске. И чуть не разлил кофе на обратном пути.

— Что там случилось? — поинтересовалась Вера Павловна, кивнув на телевизор.

— Поймали кого-то. С Божьей помощью. (Себя не похвалишь, никто не похвалит…)

После четвертой порции виски великий артист пожаловался на усталость и попросил подкинуть его до дома. Коля расплатился занятой тысячей, и компания покинула заведение.

Какая-то подслеповатая бабуля, стоя перед восковым нищим, наставляла его на правильную жизнь:

— Лучше бы работать шел. Вон, бугай какой. Просить все горазды… Ни стыда ни совести.

По дороге Коля бросал опасливые взгляды в зеркало заднего вида — нет ли хвоста? Не испортят ли враги такой прекрасный вечер? Но одним глазом никого не срубил. Одним — потому что не надевал очки. Они могли испортить героический имидж.

На прощание Антон обцеловал Верину руку, пригласил на следующий спектакль и пожелал спокойной ночи.

— И вам того же, — ответил за нее Коляныч и безжалостно добавил: — Привет супруге!

По пути к дому прекрасной проводницы, под лирические напевы старины Оззи, трубадур поведал о своем нынешнем семейном положении. Во-первых, чтобы намекнуть на желание продолжить отношения, а во-вторых, чтобы вызвать проводницу на ответную откровенность. Так и так, был женат, есть сын. Но сейчас разведен и одинок, как березка в поле. Мог, конечно, придумать более пафосную биографию с элементами знатного происхождения, неразделенной любви или женской измены, но не стал. Про жилплощадь тоже умолчал. Иногда подобная информация может привести к провалу.

Но Вера Павловна, вероятно, решила, что ей еще рано открывать душу перед едва знакомым гражданином, и о своем прошлом ничего не рассказывала. Поэтому со стороны гражданина в ход пошли штампы:

— У тебя редкое имя. Вера. Немножко забытое.

— Это в честь бабушки.

— А меня назвали в честь невинно убитого последнего китайского императора и членов его семьи. Но ты можешь звать меня Ник. Просто Ник.

— А ты не жалеешь, что не доучился в театральном? Сейчас бы тоже знаменитым был.

— Ну и чего хорошего? Я Антону не завидую. В метро не прокатишься, без темных очков на улицу не выйдешь. Гаишники вон петь заставляют. Всю жизнь в разъездах. Квас-газ, обратно, — положение обязывает. А потом, не факт, что станешь звездой. Тут лотерея. Многие только на рекламе держатся да на елках.

Весело и беззлобно мигали желтые глазки светофоров. Белые ночи выходили на сцену. Не самое лучшее время для уличных грабителей — полная засветка.

— А я мечтала в детстве. Наверное, все видят себя кем-то необыкновенным или великим. Артистом, певцом, спортсменом. А потом остаются вагоны, график, пьяные пассажиры и футбольные фанаты.

— Или пылесосы.

— Какие пылесосы?

— Мы среди прочего торгуем пылесосами.

— А ты кем мечтал стать?

— Если честно, — шпион в очередной раз поднял глаза на зеркало заднего вида, — Героем Социалистического Труда. Честно! Ну и еще Джеймсом Бондом. Просто у меня корни английские.