Я посмотрела вправо, в сторону имения, и у меня перехватило дыхание. Дом стоял в сиянии огней. Золото свечей и фонарей переливалось за стеклами окон, во дворе колонна красного огня освещала ночь адским пламенем. Даже с этого расстояния я испугалась, что меня смогут увидеть, – в свете пламени туда-сюда двигались фигуры, похожие на причудливых насекомых.

– Охотники, – шепнул Гэвин. – Будем молиться о том, чтобы они сегодня были слишком заняты там.

Он взял меня за руку, и мы пустились в путь. Мы преодолели три четверти каменистого пространства, когда Гэвин остановился перед высоким валуном и прижал меня к его поверхности. Лес был очень близко, но, чтобы добраться до первых сосен, нужно было преодолеть открытое пространство. Склон был пологим и тянулся – гладкий и белый, словно покрывало, на сотню футов вперед.

Таиться было бессмысленно, и мы бросились бегом. Длинные ноги Гэвина могли преодолеть открытое пространство со скоростью оленя, но мои мелкие шаги и путающиеся юбки замедляли наш ход. К тому же мы проваливались в снег, в котором вязли ноги и который набивался и таял в наших башмаках.

Ближайшие ветви были уже в нескольких ярдах от нас. Я глотнула воздуху, чтобы перевести дух, но мне это не удалось – я слишком нервничала перед последним рывком. Когда мы доберемся до леса, мы конечно же сможем отдохнуть. И в это мгновение из-под деревьев нам навстречу шагнул человек и встал перед нами, преградив дорогу.

Сначала я его не узнала. Было темно, и шок внезапной встречи, в тот миг, когда свобода казалась так близка, застлал туманом мои глаза. Но Гэвин издал гневный посвист и снова шагнул вперед, загораживая меня собой. Неясная темная фигура, едва видная на фоне черных сосен, подняла одну руку, и Гэвин поднял руку в ответ. Затем молчаливая фигура двинулась, отводя в сторону края пледа, намотанного у него вокруг головы. Мое дыхание вырвалось наружу со всхлипом.

– Это Ангус, – произнесла я. – Ангус, Гэвин. Пойдем...

Я так и не узнала, к какому решению они пришли. Я едва могла разглядеть черты Ангуса, а он ни разу ничего не сказал. Но Гэвин, однако, каким-то образом почувствовал, когда конфликт между ненавистью и долгом был разрешен. Он взметнулся скорее как гигантская птица, нежели как человек, и его плед, подхваченный ветром, взвился, словно крылья над его раскинутыми руками. Когда тело Гэвина уже накрыло собой старика, повалив его на снег, Ангус успел выдавить из глотки жуткий звук. Он эхом отразился от холма и улетел в покрытое неподвижными звездами небо. Рука хозяина в ее черной перчатке накрыла морщинистые губы, не пропуская ни звука; другая прижимала правую руку старика к земле. В этой руке было тонкое длинное лезвие – кинжал горцев. Эта позиция оставляла левую руку Ангуса свободной, и он колотил и царапал ею лицо Гэвина. Когда голова Гэвина отклонилась в попытке уберечь глаза, я увидела еще одну метку на его обезображенной шрамом щеке – тройную царапину неровных ногтей Ангуса.

Танцуя на истоптанном снегу в приступе страха, я быстро оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на дом, и увидела то, от чего кровь застыла у меня в жилах. Огней больше не было. Это означало только одно: они отправились на охоту.