Впрочем, на следующий день султан уже не был столь уверен, что желает оставаться под Каменцом. Пока стояла шумиха с казаками, кто-то успел отравить четыре колодца. Так что слегло еще несколько тысяч человек, пали лошади — и лекари не были уверены, что люди оправятся от отравления.

Соединения мышьяка — они даже в малой дозе весьма токсичны.

Одним словом — боевой дух упал ниже низкого, выгоды война не обещала, но не уходить же?

Зато были довольны защитники крепости. Ян получил голубя от Володыевского и довольно разгладил усы. Показал письмо Барбаре, которая засветилась счастьем — Ежи жив! И не только жив, но еще и успешно действует. Еще бы парочку таких хитростей — и пусть нехристи друг друга перережут.

Увы, сильно на то рассчитывать не приходилось. Селим Гирей был послушен воле османов, так что подставить его было затруднительно. Ему султан доверял, в отличие от Дорошенко, которого бесславно оттащили в лес, даже не позаботившись похоронить.

Уже потом, спустя пару дней, убитых казаков захоронили в общих могилах крестьяне, которым заплатил Фрол Разин — и заплатил щедро.

Он потерял в этой провокации около сотни людей, но помнил по имени каждого. Он лично просил крестьян, чтобы не бросили тела, он готов был сгрызть себя, но ведь вызывали только добровольцев. И честно предупреждали, что они могут — скорее всего! — не вернуться. Вернулись всего два человека из ста двадцати, которые пошли в лагерь, которые следили за происходящим и которые в нужный момент закричали и набросились на турок, заводя остальных. Они и погибли первыми. И эти-то два не выбрались бы, да сознание потеряли от ударов по голове, а когда пришли в себя — отравили колодцы, которые были рядом, и постарались выбраться. Благо схватка кипела вовсю…

Единственное, что утешало Разина, — царевич потребовал имена всех казаков, их записали на отдельном свитке, и он клятвенно пообещал поставить на этом месте памятник, на котором золотом выбиты будут имена всех героев. А кроме того семьям их будет на следующие пятьдесят лет назначена щедрая царская пенсия. Не придется ни голодать, ни побираться…

Они шли на смерть и погибли как герои…

Осада еще продолжалась, но без прежнего огонька. А спустя неделю, которую Каменец героически продержался, наступило время для второго хода.

Селим Гирей отдыхал в обществе любимой наложницы, когда ему принесли письмо. Аккуратный свиток… простенький такой…

Мужчина прочитал его, удивленно вскинул брови, а потом кивнул своим татарам:

— Гонца ко мне.

И через несколько минут любовался спокойным видом Ивана Морозова, который стоял напротив татарского хана и так же изучающе смотрел в ответ.

Какой он — Селим Гирей?

Сложно сказать. Наверное, главное в его облике — глаза. Черные, яркие, умные, затягивающие, словно водоворот. И властность, ощутимая почти физически.

Ваня ощутил, как пересыхает в горле.

Смогут ли они?

Справится ли он?

А потом перед его глазами вдруг встало, как живое, лицо Софьи. И не разумом, нет, каким-то внутренним чутьем понял юноша, что опаснее тот, кто не выставляет напоказ свою силу.