— Тихо, тихо, — примирительно произнес Максим, — молодец, умница.

Пес на приветствие не отреагировал, зарычал еще громче и чуть присел на задние лапы. Но прыгнуть не успел, его схватили за ошейник и оттащили назад, в тамбур между дверями. И кто-то проорал оттуда во все горло хрипловатым, готовым сорваться на истерику голосом:

— Что вам надо? Убирайтесь, или я буду стрелять!

Человек не блефовал, Максим отлично расслышал, как близко, в двух шагах от него, что-то коротко и глухо лязгнуло.

— Не стреляйте, пожалуйста! Я только узнать хотел, мне сказали, что тут запись… — тон был выбран неверный, человек за дверью отреагировал нервно:

— Какая запись, забудьте! И уходите отсюда, или я… — и сам осекся. Какую угрозу может представлять загнанный в ловушку человек? Смешно даже говорить об этом. Поэтому Максим дернул дверь за ручку на себя и шагнул в тамбур. Схваченный хозяином за ошейник пес рванулся навстречу гостю, отлетел назад и рычал теперь из-за спины высокого, сильно сутулящегося человека. Одной рукой он удерживал собаку, второй сжимал пневматическую винтовку. Из такой только по воробьям палить, а не свою собственность защищать, от собаки и то больше толку.

— Добрый день. — Вежливость разила наповал. Человек с ружьем отступил назад, потащил за собой пса. Но отступил недалеко, уперся в стену, стукнул прикладом винтовки об пол.

— Что вам нужно? — еще раз повторил он, но уже на автопилоте, даже в полумраке было заметно, что человек держится на ногах из последних сил. Что-то тут произошло со вчерашнего дня, и это что-то очень нехорошо пахнет.

— Мне нужно знать, что здесь происходит. В ваших интересах рассказать мне все как есть. Поверьте мне на слово — я заинтересован в том, чтобы все закончилось хорошо, не меньше вашего. Хорошо для вас, разумеется. И давайте пройдем внутрь, в конюшне в холодное время года нельзя долго держать двери открытыми. Лошади не любят сквозняков.

Не дожидаясь ответа, Максим закрыл первую дверь, потянул на себя за ручку створку второй. Пропустил хозяина конюшни вперед и сам следом за ним ступил на гулкий пол между денников. Справа пять, столько же и слева. И почти все пустые, обитаемы только два из них. С дальнего конца прохода над дверью уже показалась светло-рыжая с коротко подстриженной густой челкой голова лошади, уставилась на гостя любопытными блестящими глазами. В другом деннике стояла кобыла с маленьким, полуторамесячным жеребенком. У него даже не изменился цвет шерстки, и светло-серый с головы до ног, как мышонок, малыш прятался за насторожившейся буланой матерью. Максим, чтобы не нервировать и без того беспокойно стригущую ушами кобылу, отступил назад и остановился у пустого денника.

— Вчера у нас двое таких было, вернее, четверо, вместе с жеребятами. Зарезать велели всех собак, кроме Гоблина, убили и кошек. Жена в обморок упала, ее на «Скорой» увезли, дочь с ней уехала. А я тут остался. Если снова близко подойдут, всех перестреляю. А последним сам застрелюсь, пусть тогда делают что хотят.

Говоривший сполз по стенке денника на пол и закрыл ладонями лицо. Человеку было лет сорок или чуть больше. Длинный, нескладный, как кузнечик, с короткими рыжеватыми волосами и светлыми глазами, он почему-то напомнил Максиму бездомного драчливого кота, которому сильно досталось от соперников. Силы его иссякли, надо бы поесть и отлежаться, да враги окружили со всех сторон и уже норовят броситься на спину.