– Пакет там был. Большой пакет, и в нем белый порошок.

– Запечатанный?

– Да, запечатанный. Я его порвал и весь этот кокаин в биде высыпал. Потом смыв включил и этого... рожей туда. Потом спросил – откуда он взял этот кокаин. Он не говорил – тогда я еще несколько раз его ударил. Вот он и сказал... про Змиевского.

– Конкретно. Что сказал?

– Что наркотики, кокаин и синтетику ему давал на продажу пан Жолнеж Змиевский, он приказывал вовлекать как можно больше университетской молодежи в употребление наркотиков. Еще он сам покупал героин, но немного, а у пана Жолнежа наркотик был очень дешевый, и он на нем хорошо зарабатывал. Он сказал, что у пана Змиевского квартира в Мокотуве, еще он подозревает, что тот в полиции или беспеке служит.

– Подозревает, – снова насторожился пан Збаражский, – или знает?

– Подозревает, он так сказал.

– А почему подозревает?

– Он не сказал. Да я и не интересовался.

– Хорошо. Что потом?

– Потом я сказал, что если он к Елене подойдет и продаст ей что-нибудь, или кто-нибудь другой продаст – я его убью. Потом ушел.

– Ушли?

– Да, ушел. А что мне еще там было делать?

Полковник погладил чисто выбритый подбородок, будто проверяя качество бритья.

– Вы еще раз не заходили в гостиную?

– Нет, а зачем?

– Вас видел кто-нибудь, когда вы уходили?

– Нет, ночь же была.

– То есть на лестнице вы никого не встретили?

– Нет.

– И пан Ковальчек был жив, когда вы уходили?

– Да, я же говорю!

Збаражский покачал головой.

– получается, его убили почти сразу после вашего ухода. В гостиной несколько раз выстрелили в него.

– Может, этот пан Змиевский?

– Зачем ему?

– Ну... может, Ковальчек позвонил ему. Сказал, что у него проблемы. Змиевский узнал, что пропало столько кокаина, они поссорились и...

– На таком уровне не ссорятся, пан граф. На таком уровне договариваются о возмещении ущерба. Килограмм кокаина – это для вас бешеные деньги, для крупных наркоторговцев – не такие уж и большие.

Полковник махнул рукой, как будто делая отмашку на старте.

– Мне нужно несколько часов. Разберемся с первоочередными делами, потом вывезем вас отсюда. В Москву или еще восточнее. Потом будем разбираться дальше. Из этого кабинета – ни шагу, запритесь и сидите, на звонки не отвечайте. Я как вернусь – стукну четыре раза подряд, только тогда откроете. На улицу – ни-ни!

Деятельная натура графа, конечно же, не вынесла и часа сидения в добровольном заточении. Он вышел, спустился вниз – и увидел, что в здании объявлен план «Набат», предусматривающий действия в условиях особого периода. Тогда же он узнал у дежурного офицера, что творится на улице.

Рокош...

Памятуя о наказе Збаражского, он вернулся к себе в кабинет и запер дверь. И только запер – на столе пронзительно зазвонил телефон.

Какое-то время граф просто стоял и смотрел на звонящий аппарат, решая брать трубку или нет. Потом все же решился...

– Комаровский у аппарата.

– Пан поручик... – раздался знакомый голос дежурного офицера, – тут вас настойчиво телефонирует какая-то дама, она телефонирует уже третий раз и ругается... простите, как пьяный возчик. Угрожает, что если вы не возьмете трубку – она приедет и все здесь разнесет, устроит непотребный скандал. Вы не могли бы спуститься – я не могу держать линию столько времени занятой...