Спустившись по этим ступенькам, Маркиз попал в полутемный подвал с низким сводчатым потолком. В глубине подвала на низком столе горели несколько свечей, распространявших странный терпкий запах. Вдоль стен стояли резные шкафчики, за стеклянными дверцами которых виднелись банки с каким-то странным содержимым – то ли с какими-то кореньями, то ли с заспиртованными змеями. Тягучая восточная музыка дополняла впечатление.

– Здлавствуй, гаспадин! – проговорил появившийся из полутьмы подвала худенький старый китаец с редкой бороденкой и узкими пристальными глазами. – Тебя плислал Кузьмич?

– Кузьмич? – переспросил Леня. – Ну да, наверное, Кузьмич… Если, конечно, вы – господин Ван…

– Ван, я Ван… – Китаец закивал, как фарфоровый болванчик. – Гаспадин Ван – мое имя…

– Кузьмич сказал, что вы очень хорошо разбираетесь в татуировках…

– Мало-мало лазбилаюсь! – китаец скромно потупился. – Вот дед мой – тот холосо лазбилался! Отец мой – тозе холосо… А какую тату хочет сделать гаспадин? Отдыхающий длакон или сад хлизантем?..

– Дракон? – переспросил Маркиз. – Сад хризантем? Нет, я еще не готов. Я хотел спросить вас про одну татуировку…

– Налисуй ее, гаспадин! – проговорил китаец.

Леня огляделся по сторонам и заметил на низком столе несколько листов желтоватой бумаги, кисточку и фарфоровые чашечки с цветной тушью. Китаец вдруг рванулся вперед, опрокинув стул, который задел столик, и чашечки с тушью попадали бы на пол, если бы не отличная реакция Маркиза, выработанная им за годы работы в цирке. Ну и от природы кое-что досталось… Леня, не делая резких движений, подхватил две баночки, почти не глядя и не пролив ни капли туши.

Китаец поглядел очень внимательно, но ничего не сказал.

Леня взял кисть, обмакнул ее в синюю тушь и, как смог, изобразил на листе скорпиона с угрожающе поднятым хвостом. Потом, обмакнув кисть в красную тушь, пририсовал зубчатую корону.

– Я, конечно, плохо рисую, – проговорил он, придвигая листок китайцу. – Но вот примерно такая татуировка… Вам ее когда-нибудь приходилось видеть?

На невозмутимом лице китайца не дрогнул ни один мускул, только его глаза, и так узкие, сузились еще больше, превратившись в почти незаметные щелочки.

– Плиходилось… – проговорил он тихим голосом, похожим на шелест осенних листьев. – Мне плиходилось видеть очень много всяких тату. И эту тоже…

Он отвернулся от Лени, подошел к столу с горящими свечами и что-то посыпал на пламя. Цвет пламени изменился, оно стало зеленоватым, и странный терпкий запах, который Леня почувствовал, войдя в подвал, значительно усилился.

– Так что вы мне можете рассказать про эту татуировку? – повторил Маркиз свой вопрос. – Не сомневайтесь, я заплачу вам за эту информацию… Если, конечно, она того стоит.

– Стоит, стоит! – китаец снова часто закивал и подсыпал в пламя еще немного порошка.

У Лени слегка закружилась голова, стены подвала заколебались, помещение странным образом увеличилось в размерах.

– Что это… – проговорил Леня, закашлявшись. – Это какой-то наркотик? Зачем вы это делаете, господин Ван?

– Не бойся, гаспадин, все холосо… – Китаец сложил руки и заговорил.