Олег не знал, что он второстепенная фигура в начатой игре. Женя сама подписала себе смертный приговор в тот самый вечер, когда сбежала из дома, оставив дядю с носом. Она недооценила, что даже самый ничтожный зверь может начать откусываться, если попадет в безвыходное положение.
ГЛАВА 39
Вечер, когда Женя, прихватив диск, сбежала, стал для Евгения Борисовича поворотным.
Выпроводив Виктора, он остался в квартире покойного брата один. В последнее время он бывал здесь редко. Сначала он пытался играть в заботливого дядю, но племянница не скрывала, что его визиты ей неприятны. В конце концов, он смирился. Опекать ее – это все равно, что проявлять заботу о гремучей змее.
Евгений Борисович по очереди обошел комнаты, зажигая по ходу все люстры и светильники, как будто свет мог разогнать его мрачные мысли. Бра, торшеры, лампы – все сверкало. В квартире не осталось ни одного темного уголка, но от этого не полегчало.
По мере того, как Полянский переходил из комнаты в комнату, в нем росло возмущение. Что еще нужно этой маленькой стерве? У нее было все и даже больше того. В юности он даже не мечтал о такой роскоши.
Доктор вернулся в бывший кабинет брата и открыл бар. Разнообразие напитков удивляло, поскольку племянница не употребляла ничего крепче кваса. Или просто создавала видимость паиньки? Вряд ли. Если бы она пристрастилась к спиртному, то нарочно допивалась бы до поросячьего визга, чтобы его позлить.
Полянский достал бутылку французского коньяка. «Арманьяк». Такую же бутылку он привез брату накануне его гибели. Этикетка была чуть надорвана. Евгений Борисович вдруг вспомнил, как повредил ее, доставая бутылку из сумки. Неужели это та же самая бутылка? Значит, к бару никто не притрагивался?
Он усмехнулся. Хотя бы что-то объединяло его с племянницей. Он тоже оставил в неприкосновенности вещи погибшего брата, ничего не меняя после его смерти. Но сегодня он был настроен на перемены. Долой власть мертвеца!
Евгений Борисович откупорил коньяк, налил в бокал щедрую порцию и, не смакуя, залпом выпил. Он не был гурманом и не разбирался в оттенках вкуса напитков. Сейчас ему откровенно хотелось надраться. Странное желание для трезвенника. А всему виной эта чертова девчонка. Ее последняя выходка окончательно выбила его из колеи.
Коньяк обжег, но не принес облегчения, как будто был простой водой. Евгений Борисович снова наполнил бокал. Прихватив бутылку, он сел перед телевизором. Плазменный экран вспыхнул многоцветьем.
Концерт популярного певца с затасканным набором шлягеров…
Реклама пива, льющегося через край кружек…
Ток-шоу, где горстка людей пытаются решить мировые проблемы…
Американский боевик…
Евгений Борисович перестал терзать пульт. На экране кучка людей в траурных одеждах стояли вокруг свежевырытой могилы. Священник читал надгробную речь.
«Веселенькая сцена. Как по заказу», – подумал Полянский.
В голове возникла мысль, которая неизменно посещала его последние три года. Почему девчонка не оказалась в машине вместо своей матери? Или хотя бы вместе с ней?
Евгений Борисович налил еще коньяку и погрузился в невеселые раздумья. Год от года отношения с ней становились все хуже. А последнее, наглое послание расставило все точки над «i».