Отец Гиэри устроился в кресле-качалке с прямой спинкой возле кровати и, приподняв одну бровь, посмотрел на Джима.

– Это очень непростой вопрос.

– Думаете? Возможно. У вас есть ответ?

– Могу ответить просто: они убивают, потому что в них поселилось зло.

С минуту они сидели молча. Джим ел мороженое, а священник покачивался в кресле. За окнами спускались сумерки.

Джим первым нарушил молчание:

– Убийства, несчастные случаи, болезни, старость… Почему господь вообще создал нас смертными? Почему мы должны умирать?

– Смерть – это не конец. По крайней мере, я в это верю. Смерть – это только переход, поезд, который доставит нас к воздаянию.

– Вы хотите сказать – на небеса?

– Или куда похуже, – немного поколебавшись, ответил священник.

Джим проспал еще два часа, а когда проснулся, увидел, что отец Гиэри стоит в ногах кровати и очень внимательно на него смотрит.

– Вы говорили во сне, – произнес священник.

Джим сел.

– Да? И что я говорил?

– Говорили, что враг близко.

– И все?

– Потом вы сказали, что он идет и скоро убьет всех нас.

Джима бросило в дрожь, но не оттого, что в словах священника была заключена некая сила, а потому, что подсознательно очень хорошо понимал, что они значат.

– Это все сон, – сказал Джим. – Просто дурной сон.

Внезапно проснувшись в три часа ночи в доме приходского священника, Джим резко сел на постели и услышал собственный голос:

– Он всех нас убьет.

В комнате было темно.

Джим на ощупь включил прикроватную лампу.

Никого. За окнами темнота.

Его охватило странное, но неотступное чувство, что где-то совсем рядом притаилось нечто гораздо чудовищнее того, с чем когда-либо приходилось сталкиваться простым смертным, или того, о чем когда-нибудь упоминала история.

У Джима мурашки побежали по коже. Он встал с кровати, надел пижаму священника, которая явно была ему не по размеру, и замер, не понимая, что делать дальше. Потом выключил лампу и босиком прошел к одному окну, а затем ко второму. Комната помещалась на втором этаже. Ночь стояла темная и тихая. Если там что-то и было, оно уже ушло.

На следующее утро Джим уже в своей одежде, выстиранной для него отцом Гиэри, вышел в гостиную и провел там большую часть дня, сидя в кресле и положив ноги на пуфик. Обветренное и обожженное солнцем лицо ощущалось как маска. Он читал журналы и дремал, а священник тем временем занимался делами прихода.

В тот вечер они решили поужинать вместе. Отец Гиэри мыл в раковине на кухне латук, сельдерей и томаты для салата. Джим, сидя за столом, открыл бутылку «Кьянти» и дал вину подышать, а потом нарезал тонкими ломтиками консервированные грибы для соуса к спагетти.

Они не разговаривали, но молчание не напрягало. Джим удивлялся странной связи, установившейся между ним и священником. Последние два дня он провел, словно во сне, как будто нашел убежище не просто в маленьком городке, а где-то за пределами реального мира, в сумеречной зоне. Священник перестал задавать вопросы, да и вообще не проявлял и половины того любопытства, какого требовала ситуация. Джим подозревал, что обычно христианское гостеприимство отца Гиэри не распространяется на разных подозрительных типов, пострадавших при подозрительных обстоятельствах. Почему святой отец выхаживал его с такой заботой, оставалось для Джима загадкой. Но каков бы ни оказался ответ, он был ему благодарен.