— То-то вижу: лицо знакомое, — говорит Подушкин и поясняет, продолжая знакомство, — друзья иногда называют просто Палычем. Начальник штаба заводской добровольной дружины и главный на опорном пункте.

Заметив ухмылку Минаева и удивление на лице Паромова, уточняет:

— Виталий Васильевич, — кивок головы в сторону старшего участкового, — всего лишь желанный гость тут, как и подчиненные ему участковые.

Все это произносится с серьезной миной на лице и явным акцентом на слове участковые. Понятно: дает понять, кто хозяин в доме.

Минаев, услышав последнюю фразу Подушкина, иронично улыбается и порывается что-то ответить. Но вмешивается Василий Иванович:

— Прекращайте вы свой спор о старшинстве. Совсем не ко времени это. Нечего молодого участкового, который не успел порог перешагнуть и познакомиться, пугать. Еще успеете наспориться. Дайте человеку познакомиться со своим коллегой, — спокойно и веско говорит он, обращаясь сразу ко.

Четвертым в кабинете был участковый инспектор Черняев Виктор. Он с ходу заявил, что на опорном пункте, принято не представляться по поводу назначения, а проставляться.

— Иначе служба не сложится… Да и дружба зависит, как гласит народная мудрость, от полноты налитого стакана.

Намек яснее некуда: Паромову предстоит бежать в магазин за бутылкой спиртного.

Черняеву примерно столько же лет, сколько и Паромову. Только выглядит он старше Паромова и уж точно уверенней и солидней. Этакий бывалый, прошедший огни и воды, немало повидавший на своем веку человек. Возможно, поэтому есть в нем что-то показушно-театральное.

Паромов и Черняев уже немного знакомы. Случилось это месяца два тому назад, когда Паромов с цеховой ДНД был на дежурстве. Тогда под аркой, расположенной между зданиями магазина «Универсам» и кафе «Бригантина» на улице Парковой, человек десять подвыпивших парней, цинично нарушая общественный порядок, учинила распитие спиртных напитков. Их громкий хохот, нецензурная брань, «задирание» прохожих, в том числе женщин и девушек, беспокоили граждан. Некоторые пожилые люди пытались совестить распоясавшихся парней, но те только громче матерились и гоготали жеребцами стоялыми, не реагируя на замечания. Нарушение общественного порядка было налицо. И это нарушение первым обнаружил Черняев. Он находился в тот вечер в отгуле и направлялся в магазин за продуктами. Был в гражданской одежде (ну кто же в выходной день будет ходить в форме) и даже без служебного удостоверения — выскочил-то из квартиры на минутку. Пересекая арку, Черняев мог бы сделать вид, что ничего не происходит, мог купить продукты и вернуться домой. Мог конечно, если бы не был милиционером. Причем не по форме, а по сути..

— Я — участковый инспектор милиции, — подойдя к парням, громко произнес Черняев, — и требую, чтобы вы немедленно прекратили нарушать общественный порядок. Требую, чтобы прекратили материться и распивать вино! Я требую, чтобы вы немедленно удалились отсюда!

В толпе после первых слов Черняева на какое-то мгновение смолкли разговоры: там переваривали услышанное. Но когда смысл слов дошел до мозгов нарушителей, и они увидели, что какой-то паренек, один-одинёшенек, без форменной одежды, без милицейского удостоверения, именем закона требует от них подчинения, взбеленились и поперли на него «буром».