Ростислав пошевелился, скосил глаза, ожидая увидеть обожженную дыру в комбинезоне, и впрямь увидел рваную дымящуюся дыру на месте кармана. Но кроме жжения и пульсирующей боли — так болит ожог — никаких побочных негативных ощущений не испытывал. Кровь из раны не лилась, комбинезон не прилипал к телу, голова хотя и кружилась, но не от потери крови. Раны на груди не было!

Он дотронулся до рваной дыры, наткнулся на острые кусочки металла и вдруг понял, что в кармане взорвался амулет! Молния Ненагляды-Дуггура попала прямо в Миху, и тот взорвался, принимая на себя энергетический удар и тем самым спасая хозяина.

«Будимир!» — пронзила голову тревожная мысль. Она пошла к нему! Парень спит и ни о чем не подозревает!

Ростислав сел, заставил себя собраться, с великим трудом встал. Заковылял к двери, чувствуя себя раздробленным на части, плохо подчинявшиеся волевому усилию.

Дверь в комнату, где спал мальчик, была открыта. Оттуда доносился какой-то скрип, удары, похожие на щелчки кнутом и гневные возгласы. Ростислав вошел, и глаза его полезли на лоб.

Будимир сидел, скорчившись, на кровати, обхватив колени руками, накрытый дымно-прозрачным куполом, а напротив, в пяти шагах стояла Ненагляда и наносила по куполу удары толстой светящейся плетью, приговаривая:

— Все равно сдашься, змееныш! Я тебя достану, не спрячешься, не так уж ты и могуч, сынок Седьмого. Твой папаша был посильнее. Вот так! Вот так тебе! И так! И еще…

Удары плетью оставляли на дымном куполе черные трещины, которые затягивались все медленнее. Сопротивление мальчишки возбуждало у Дуггура ярость, и он бил все сильнее, так что содрогались стены, пол и потолок комнаты, в которых конец плети оставлял длинные оплавленные шрамы.

Почуяв взгляд Светлова, Ненагляда оглянулась. Глаза у нее пылали внутренним огнем и казались черными колодцами, в которых клокотала расплавленная лава угрозы, злобы и высокомерия.

— Меченоша?!

— Он самый, — прохрипел Ростислав, с трудом отражая острый ментальный выпад демона.

Он заметил на щеке Будимира кровавый рубец — след плети Ненагляды, и сердце его ожесточилось.

— Надо же, ожил наш защитник! Похоже, я тебя недооценил. Что ж, прими мои поздравления и прощай, ты лишний на этом празднике жизни.

Ненагляда взмахнула плетью, но ударить Ростислава не успела. Он поднес к губам свирель старухи Ягойой и дунул.

Свирель не свистнула — зашипела по-змеиному, но и этого слабого звука оказалось достаточно, чтобы усмирить разбушевавшуюся «проекцию» игвы.

Ненагляда выронила плеть, побелела, схватилась руками за горло. Глаза ее вылезли из орбит и стали пустыми. Затем она выговорила коснеющим языком: «Будь ты про…» — и опустилась на пол. Плеть, упавшая рядом, вдруг покрылась «шерстью» искр, задымилась и превратилась в струю бурого дыма, растаяла. Руки Ненагляды безвольно разжались, взгляд потух. Она была мертва.

— Дядя Слава! — кинулся на грудь Светлова Будимир, сотрясаясь от рыданий. — Она… она… я не верил… а она…

— Я знаю, — глухо отозвался Ростислав, прижимая его к себе и глядя на прекрасное и в смерти тело девушки из Бело-Руси. — Я знаю, малыш. Мне надо было догадаться раньше. Это я во всем виноват.