Естественно, меня как профессионального лётчика не могли оставить в стороне. Я уже летал на разных машинах, включая МиГ-15, показывая, что говорю правду. Ну и фигуры высшего пилотажа покрутил, тренировочный бой устроил. Впечатлил. Сталин, кстати, на аэродроме присутствовал, следил за ним. Бой на «мигах» был, на поршневых до этого проводили. После того боя меня официально оформили работать на один из заводов специалистом и лётчиком-испытателем с высокой зарплатой. Правда, я испытывал только те машины, которые уже в серию пошли, то есть поддерживал свой лётный навык. Ну и учил, учил лётчиков летать на реактивных истребителях, и бить, бить противника. Всё же опыт изрядный у меня имелся, как-никак я сам учился по тому, что наши накопили из опыта по Корее, а во Вьетнаме я лично был. Тут не только управление самого истребителя, но и управление соединениями, ввод в бой новых подразделений, перегруппировки и остальное на уровне полк, дивизия, корпус. Выше меня не учили. Реактивная авиация не поршневая, и тут множество своих нюансов, которые наше ВВС могут получить только в бою. Не зря же американцы через Корейскую войну провели почти все свои авианосцы, чтобы команды и лётный состав получили так необходимый им боевой опыт. Да и сами получили опыт таких локальных войн. Это был их первый, а потом последовали и последуют огромное множество остальных. Так что в плане реактивной авиации, в основном истребительной и штурмовой, я являлся экспертом даже сейчас, хотя многие наши лётчики и прошли почти четыре года активных воздушных боёв Корейской войны. Но ведь на усовершенствованных машинах её встретили, с нормальными шлемами и забралами, встроенными локаторами и системами наведения, системой дыхания и противоперегрузочными костюмами. Уровень оснащения даже был выше, чем у американцев. Учтено было всё, согласно методикам начала восьмидесятых. Тут эта война практически повторила то, что помнил и я, разве что под конец появились МиГи-17, став хозяевами неба, а чуть позже – их модернизированные версии, успев зацепить конец войны. То есть обе новейшие машины успели пройти боевые испытания и со всеми рекомендациями были отправлены обратно на доработку. В этой войне счёт был шесть с половиной тысяч самолётов противника против двух тысяч двухсот наших. Сюда включены и потери Северной Кореи в самом начале войны, да и Китая тоже. А так в этой войне снова наши боялись противокорабельные ракеты запускать, хотя корабельные группировки американцев были в зоне их действий. Боялись ядерного удара, которого так и не последовало, хотя войну американцы с треском проиграли, Корея стала неделимой, северяне правили. Однако опыт тут не только мы получили, но и американцы, что подтвердили, развязав уже несколько локальных войн. Обычно наши там тоже участвовали, как противовес американской экспансии, но это не всегда было.

Естественно, я хотел повоевать, однако я был под такой опекой, что чихнуть не мог без спроса. Охрана отслеживала все мои движения и дела, что в последнее время бесило неимоверно, вроде и понимал, как это нужно, но зачем? Я уже отошёл от дел с приходом к власти Пономаренко. Я по факту был не нужен, всё, что знал и умел, передал, и вот учился дальше сам, найдя непыльную работу в яхт-клубе парусников. Работал там обычным служащим, за инвентарь отвечал. Одно успокаивало, другой шанс был, поэтому на учёбу так и налегал. Работал я до этого или на заводах, или на военных аэродромах, со Сталиным виделся всё реже и реже. О смерти по радио узнал, а на похороны меня так и не пустили. Тот почистил верхушку, очень жёстко. Хрущёв мелькал в служебных разбирательствах, а судили его за растраты и связь с сионистами. Дело врачей было прекращено, все, кто нагнетали его, чтобы пользуясь этим делом убрать верных Сталину людей, сами полетели из кресел. Власик сохранил свой пост и охранял Сталина до самой смерти. По крайней мере, я был уверен, что он умер сам, месяц в больнице лежал. За полгода до этого передал бразды правления Пономаренко, ещё за год объявив его своим преемником, вот тот и взялся за дело. Но чуть мягче правил, чем сам Сталин, при этом не отменил контроля правящей верхушки спецслужб. Его об этом строго-настрого предупредили. Да и по поводу детей чиновников, так называемой золотой молодёжи. Был принят закон, что пока парень не отслужит в армии, в боевых частях, никакого института ему не видать, и это правило действовало и после смерти Сталина.