Среди этих покойников теперь должна была оказаться Устина. Ее, бесконечно любимую Арсением Устину, собирались бросить в скудельницу. Вместе с сыном, который так и не получил имени. Демид и Никола обернули руки ветошью, вынесли Устину из избы и положили на подкатившую телегу. Через минуту на вытянутых руках Никола вынес полуразложившегося младенца. Вслед за телегой медленно подтягивались слободские. Они не входили в дом и молча стояли на дороге.
Арсений, до тех пор безучастно сидевший на полу, встал, взял с печи нож и вышел на улицу. Он двигался медленно, но ровно, как будто не провел все эти часы в полуобмороке. В тишине стало слышно босое шлепанье по земле. Глаза его были сухи. Толпа, стоявшая у телеги, отпрянула, ибо почувствовала, что сила его как будто превыше человеческой.
Он положил руку на телегу:
Не троньте.
Он закричал:
Не троньте!
Стоявшая лошадь захрапела.
Он закричал:
Оставьте их мне и идите, откуда пришли. Это моя жена и мой сын, а ваши семьи в слободке, так отправляйтесь же к вашим семьям.
И пришедшие не посмели к нему приблизиться. Они видели мраморные пальцы на рукоятке ножа. Видели, как ветер шевелил пух на его щеках. Они боялись не ножа, они боялись его самого. И не узнавали.
Это острый предмет, отдай его, пожалуйста, мне.
Из самых недр толпы появился старец Никандр. Он шел, протянув к Арсению руку и приволакивая ногу. Толпа расступалась перед ним, как морские волны перед Моисеем. За ним следовал сопровождавший его монах.
Поверь, я сейчас не в лучшей своей форме, но счел необходимым появиться здесь и забрать у тебя нож.
Они хотят увезти Устину с ребенком в скудельницу, сказал Арсений. И совершенно не понимают того, что умершие вот-вот могут воскреснуть.
Нож из его руки выпал в протянутую руку старца.
Отдай им эти тела, ведь не в телах же дело, сказал старец. Если положишь их в обычную могилу, то эти, – он показал Арсению ножом на толпу, – выроют их в ближайшую же засуху. Выроете ведь, нехристи, спросил он у стоявших, и те потупились. Как пить дать выроют. Что же до воскресения и спасения душ преставльшихся раб Божиих, то эту информацию я предоставлю тебе, что называется, тет-а-тет.
Старец сделал знак монаху, чтобы обождал снаружи. Он взял Арсения под руку, и Арсений разом обмяк. Когда они поднимались на крыльцо, нога старца несколько раз поехала по ступеньке. Стоявшие увидели это и заплакали. Им открылось, что твердость духа старца вошла в непримиримое противоречие с ветхостью его тела. Они знали, чем кончаются такие вещи. Телега беззвучно тронулась с места. Старец Никандр с Арсением скрылись в дверях.
Сначала я буду говорить о смерти, сказал старец, а потом, если получится, о жизни.
Сев на лавку, он указал Арсению место рядом с собой. Когда тот сел, старец уперся руками в лавку и опустил голову. Он говорил, не глядя на Арсения.
Я знаю, что ты мечтаешь о смерти. Ты думаешь: всем, что тебе было дорого, теперь владеет смерть. Но ты ошибаешься. Устиной владеет не смерть. Смерть лишь несет ее к Тому, Кто будет вершить над ней суд. И потому, даже если решишь ныне предаться смерти, с Устиной ты не соединишься. Теперь о жизни. Тебе кажется, что у жизни для тебя не осталось ничего существенного, и ты не видишь в ней смысла. Но именно сейчас в твоей жизни открылся величайший смысл, какого не было прежде.