Корали несколько секунд подумала и ответила:

– Дедушка пьет кофе с молоком, несколько дней назад пил у нас тут, прямо на том месте, где вы сейчас сидите. С бабушкой он развелся много лет назад, но она… да, она тоже пила кофе с молоком, я помню. То есть у них… у них нет никакой непереносимости. – Теперь помолчали оба. – И это значит…

Шарко не мог усидеть на месте – нашел! Он нашел то звено, где случилась генетическая «поломка» в линии, которая вела к Феликсу Ламберу. Комиссар провел рукой по лицу, он понимал, насколько важное сейчас сделал открытие, но понимал и то, какой ужас оно в себе содержит.

– Есть ли у вас фотографии вашей мамы и ее родителей, Жоржа и Женевьевы?

Корали взяла у него альбом, перелистала несколько страниц и вернула комиссару:

– Вот мама и бабушка. А тут мама и дедушка. Втроем их увидеть негде, потому что, как я уже сказала, бабушка с дедушкой давно в разводе. На этой фотографии маме лет, наверное, пятнадцать… Какая она была красивая… Маме было девятнадцать, когда родилась я, двадцать, когда родился Феликс.

Шарко внимательно всматривался в цветные снимки. Мать Корали, Жанна, темноволосая девочка-подросток, черноглазая, местами очень похожая на собственную мать: такой же нос, такая же улыбка… Корали сказала вслух то, о чем комиссар подумал:

– Мама совсем не похожа на дедушку, да? Вы это заметили? Но это же непостижимо, это невероятно!

Шарко молчал. Ребенок родился не от деда Корали, теперь полицейский был в этом уверен. И единственной гипотезой, которая вырисовывалась в его сознании, была гипотеза о связи с амазонскими уруру, о перевозках пробирок, об этих самых вирусах, об Эволюции… Какой бы безумной ни выглядела мысль, все-таки вероятнее всего, бабушке Корали и Феликса каким-то образом, при полном ее неведении на этот счет, ввели семенную жидкость индейца. Гиганта, свирепого дикаря с непереносимостью лактозы. Ей ввели сперматозоиды с вирусом. С кошмаром, который теперь так и будет передаваться от поколения к поколению.

Растерянный, удрученный тем, что увидел и услышал, комиссар закрыл альбом и медленным жестом чуть приподнял его, показывая, что готов отдать, – так, чтобы Корали надо было за альбомом тянуться. Надо посмотреть, какой рукой возьмет.

Левой! Она протянула левую руку!

ГАТАЦА выдал свое присутствие.

Сердце у него сжалось. Он сделал глубокий вдох, чтобы усмирить гнев и подавить желание заорать в полный голос, и, с трудом выговаривая слова, спросил:

– Скажите, у вас будет девочка?

Корали как-то странно на него посмотрела и, покачав головой, ответила:

– Нет. Мальчик.

Шарко теперь прикладывал все силы, чтобы сохранять хотя бы внешнее спокойствие, внутри у него все рвалось в клочья.

– А… а врачи за вами наблюдают?

– Конечно, но я…

– Вам делали УЗИ? Все нормально?

Молодая женщина совсем растерялась: чудной какой-то полицейский, вопросы у него один другого непонятнее…

– Да, разумеется, все нормально! Прекрасный мальчик, очень крупный. (Она улыбнулась.) И он… он все время шевелится. А еще, вы знаете, я никогда столько не ела, сколько сейчас, просто зверский аппетит – ем и никак не могу остановиться, видимо, мой мальчик – обжора! Да-да, все совершенно нормально, только с плацентой небольшие проблемы, но остальное…