– Не знаю. Наверное, да, – кивнула Рина.

Рядом кто-то кашлянул. К ним шел Ул. Несмотря на холодную сырую ночь, он был почему-то по пояс голым. Мощный, точно из единого бревна вытесанный, он походил на тех могучих борцов, что сходились грудь в грудь перед троном Тамерлана. В руках у Ула, закутанное в его футболку, а поверх футболки еще и в шныровскую куртку, находилось что-то маленькое, красное, требовательно пищавшее. Ул держал его неловко, но очень старательно и крепко.

За Улом, точно охранник, маячил Горшеня. Кавалерия наконец отпустила стену. Стояла она теперь твердо.

– Как Яра? – спросила она.

Ул с трудом оторвался от ребенка, на которого безостановочно смотрел.

– Уже вызвали Лехура. Едет на «Скорой» и ругается. Но Яра вроде ничего, с ней сейчас Суповна. Велела мне катапультироваться и не мешать, – сказал он.

Кавалерия смотрела на красное сморщенное лицо ребенка:

– Мальчик или девочка?

– Что, похож, на девочку, да?! – воскликнул Ул с обидой. – Я на нем зеленкой напишу «не девочка!», если будут сомнения!

Рина покосилась на красный лысый комок, утопавший в майке и куртке. Комок этот в равной степени был похож и на мальчика, и на девочку, и на старушку – и на кого угодно. Все зависело от родительского воображения.

– Могучий какой мужик! – сказала Рина, чтобы доставить молодому папе удовольствие.

Ул серьезно кивнул, не ощутив иронии. Когда речь заходит об их детях, у самых остроумных отцов становится неважно с чувством юмора.

– Да, могучий! Чудо былиин! Надежда ШНыра! Жизнь продолжается! – произнес он с гордостью.