Матери было не менее семидесяти пяти. Она смотрела на комиссара маленькими птичьими глазами. Большой нос Леония унаследовала не от нее, а от отца, увеличенная фотография которого висела на стене.

— Я Мегрэ, комиссар уголовной полиции. Вчера убили вашего прежнего коллегу Луи Туре…

Из всех женщин известие о смерти Луи поразило ее больше других. Однако Леония не заплакала, не полезла за носовым платком и не стала кусать губы. Она просто окаменела, застыла на мгновение. Можно было поклясться, что сердце ее перестало биться.

— Чтобы установить убийцу, я должен собрать по возможности больше сведений о Луи…

Она молча закивала.

— Думаю, вы знали его хорошо…

Лицо ее прояснилось.

— Как это случилось? — спросила она.

Женщина была безобразной, видимо, с самого детства и, безусловно, всегда об этом хорошо помнила. Она оглянулась на мать и прошептала:

— Можете говорить при ней. Она совсем глуха. Ее утешает лишь присутствие людей.

Мегрэ не решился сказать, что ему душно в этой комнате.

— Я сейчас с улицы Бонди от консьержки.

— Ваше сообщение ее, наверно, напугало.

— Да. Она его очень любила.

— Все его любили.

Тут Леония слегка покраснела.

— Вы с ним часто виделись, не правда ли?

— Он приходил к нам всего несколько раз, поэтому не могу сказать, что часто.

— Известно ли вам, чем он занимался в последнее время?

— Я его об этом никогда не спрашивала. Казалось, ему живется хорошо. Я полагаю, что у него есть какое-то свое собственное дело, ибо он никогда не торопился на службу.

— Не рассказывал о людях, с которыми знался?

— Мы если и говорили, то прежде всего об улице Бонди, о фирме «Каплан», о месье Максе и его имуществе. — Она остановилась. — Полагаю, месье виделся с его женой?

— Да. Вчера вечером.

— Что она сказала?

— Она не понимает, как случилось, что муж в минуту смерти оказался в желтых башмаках.

— Он часто носил их.

— Еще тогда, когда работал на улице Бонди?

— Намного позднее.

— Как это понимать?

— Ну, может, спустя год.

— Вас не удивили его желтые башмаки?

— Удивили.

— Что вы тогда подумали?

— Что он изменился.

— И действительно изменился?

— Он уже был словно не тот. Что-то вклинилось в его жизнь.

— Жена?

Это было жестоко, однако он должен был так спросить.

— Может.

— Он доверял вам?

— Нет.

— Никогда не пытался ухаживать за вами?

— Никогда, — ответила она торопливо. — Клянусь. Я уверена, что даже и мысли такой у него не было!

Кот оставил старуху и прыгнул на колени Мегрэ.

— Представляю, какой это был жестокий удар для всех вас, когда месье Каплан объявил, что закрывает фирму.

— Да.

— Особенно для Луи Туре?

— Месье Луи больше всех был привязан к фирме. Приспособился. Он ведь начал работать в конторе с четырнадцати лет.

— Откуда он родом?

— Из Бельвиля. Он рассказывал, что его мать осталась вдовой и однажды привезла его к старому месье Каплану. Тогда он еще в коротких штанишках бегал.

— Мать умерла?

— О, уже давно.

— Думаю, ему тяжело было найти работу.

— Кто вам об этом сказал?

— Я так понял из разговора с консьержкой.

— Найти работу всегда тяжело, если человеку уже за сорок, да еще когда нет никакой специальности.