Помолчав, Стефан спросил:
— Вы думаете, эта книга основана на реальных событиях?
— Все его книги основаны на фактах — он сам так говорил. Но отец менял факты, пропускал через фильтры, перерабатывал. Он менял названия мест, имена, отношения между персонажами. Отделить факты от вымысла в его книгах непросто, но чувства всегда подлинные, отец писал о том, что пережил либо сам, либо кто-то из близких. — Сара встала, подошла к стеллажу и принялась рассматривать ряд отцовских книг в бумажных переплетах, цепочку черных мотыльков. Резко обернувшись, она встретилась глазами с человеком, который — теперь она точно это знала — был ее дядей.
— Наверное, то письмо, найденное полицией, написал отец.
— Какое письмо?
— В стопке писем от Брича была записка с подписью «Дж». Ее тоже зачитывали в суде.
— Мы на суд не ходили. Пока продолжался процесс, мы даже газет в дом не приносили, маму берегли. А потом Гивнер повесился, и все было кончено.
— В письме говорилось, что Дж. ищет примирения. Многое в нем неясно, но, по-видимому, Дж. после восьмилетнего отсутствия хотел вернуться в семью, однако сделать это он мог только после откровенного разговора с Десмондом. Вам это что-то говорит?
— Нет. Абсолютно ничего. К сожалению.
— Дж. обещал позвонить Десмонду примерно через неделю. Письмо отправили за несколько дней до убийства. Может, он успел позвонить, договориться о встрече. Но тут Гивнер убил Десмонда.
— О чем же он собирался поговорить?
— Может быть, хотел объяснить кому-то из членов семьи, почему ушел, где прятался, почему сменил имя. Может быть, с помощью Десмонда он хотел подготовить свое возвращение. Правда, он пишет, что они с Десмондом причинили друг другу величайшее зло.
— Доберемся ли мы когда-нибудь до истины, Сара?
— Не знаю. Мне почему-то кажется, что нет.
В голове теснились мысли, которые Сара не решалась высказать вслух. Если бы Джеральд Кэндлесс встретился с Десмондом и объяснился с ним — превратился бы он снова в Джона Райана, вернулся бы домой на Гудвин-роуд, к своей семье? Разве он тогда написал бы новые книги? Встретил бы он тогда Урсулу, женился бы на ней? Появилась бы Сара на свет?
Стефан попрощался с ней на крыльце и пожелал счастливого Рождества.
В свете фар ярко сверкнула белая табличка «Продается». Посреди зимы никто не обзаводится недвижимостью — пройдет еще несколько месяцев, прежде чем матери удастся продать дом. «Прежде чем дома не станет», — чуть было не сказала Сара, потому что именно так она воспринимала ситуацию. Когда дом перейдет в чужие руки, он словно исчезнет, словно поднимется мощная приливная волна и смоет его в пучину моря. Он будет лежать на дне, словно Лайонесс или Данвич,>[21] невредимый и недоступный, навеки закрытый для всех.
Глупая фантазия. Мать уже легла, но из-под двери спальни пробивался свет. Нормальный человек, подумалось Саре, сейчас распахнул бы дверь, сунул голову в комнату, сказал бы что-нибудь веселое, приятное, спросил бы о чем-нибудь или даже подошел бы к женщине, лежащей в постели с книжкой, и поцеловал бы ее. Она бы и рада была совершить этот обряд, но не могла. Постояла с минуту под дверью, колеблясь, сознавая свою полную некомпетентность в столь простом, детском деле, и наконец, крикнув «Спокойной ночи», скрылась в своей комнате.