Никогда прежде книги отца не вызывали у Сары содрогания, но сейчас, читая описание комнаты, в которой брызги крови разлетались во все стороны, словно алые птицы ударялись о стеклянные стены, она вынуждена была отвести взгляд от ровных черных строк. Стало неприятно читать о том, как был изуродован красавец Десмонд-Деннис, вникать в бесконечный, мучительный, страстный монолог о прекрасном разбитом лице, о кровавой трещине в черепе, о сломанных пальцах. Она поспешно пролистывала страницы, пока не дошла до момента, когда нашли тело. Потом пришлось прочесть о самоубийстве Гивнера-Мерчанта, о его жалком, одиноком конце, о долгих часах перед тем, как мертвое тело нашли в камере.

Ни слова о письмах. Марк, друг детства, появляется лишь в третьей главе, когда узнает об убийстве из газет, как и Сара. Элемент триллера быстро исчез из романа, тайна и напряжение исчерпались, и следовал затянутый анализ чувства вины Марка. По какой-то причине он принимал на себя ответственность за смерть Денниса.

Читая, Сара все подливала вина в бокал и к последней главе опьянела, буквы плясали перед глазами. Ничего нового она из книги не узнала, кроме того, как мучительно отец переживал смерть младшего брата. Она уснула в кресле, и книга упала на пол.

К тому времени, как Урсула получила специальность, рабочих мест не осталось — заканчивались восьмидесятые годы. Джеральд, хоть и не превратился в инвалида, должен был беречь больное сердце и нуждался в заботе. Урсула научилась готовить ему диетические блюда и уговаривала мужа ежедневно гулять в саду, по ровной местности. Она бы взяла его с собой на прогулку вдоль берега, но крутой подъем мог стать для него роковым.

Ни слова девочкам. На этом он настаивал.

— Они любят меня, — говорил Джеральд. — Мне выпало редкое счастье: две замечательные, красивые женщины меня любят. Чем я это заслужил? И неужели я отплачу им за любовь преждевременным огорчением?

По мнению Урсулы, Джеральд сделал вполне достаточно, чтобы заслужить любовь дочерей: он вставал к ним ночью, целовал и обнимал, рассказывал сказки, давал им все, чего душа пожелает, не скупясь тратил на них деньги, купил каждой по квартире, — но она не стала высказывать свое мнение вслух. Джеральд сам ездил на регулярные обследования в клинику, забрасывая по дороге очередную главу «Улыбки в мезонине» своей машинистке. Урсуле отвозить его не разрешалось, поскольку Джеральд считал женщин — за исключением Сары и Хоуп, разумеется — ненадежными водителями.

Врачи решили прибегнуть к ангиопластике: забитый сосуд расширяли, введя в него с помощью катетера воздушный шарик, который затем надували. Этот метод понравился Джеральду, поскольку позволял обойтись без операции, но желанного результата добиться не удалось: артерия была почти полностью перекрыта.

В тот раз домой его везла Урсула, и Джеральд не жаловался на ее манеру вождения. Он был подавлен. Он всегда отличался прекрасным здоровьем, а теперь сила покидала его, как остриженного Самсона. Книги Джеральда принимали с горячим одобрением, а потом и с восторгом, но критики не одобрили «Полчаса в переулке», с пренебрежением отнеслись к «Белой паутине», а «Улыбку в мезонине» едва заметили, отводя ей в лучшем случае краткий абзац внизу страницы.