— Не делай этого, — сказала я. Он не послушался. — Нельзя это делать.

— А я делаю. Все время. Ты посмотри на надгробья вокруг.

Я посмотрела на могилу нашего семейства. У самого низа цоколя, на котором стояла урна, был выцарапан маленький череп со скрещенными костями. Папочка пришел бы в ярость, если бы узнал. Потом я увидела, что на всех надгробиях вокруг нас были нарисованы черепа со скрещенными костями. Прежде я никогда их не замечала.

— Я их нарисую на всех надгробиях, — продолжал он.

— Почему ты их рисуешь? — спросила я. — Почему череп и кости?

— Чтобы напоминало о том, что лежит внизу. Там внизу всюду кости, что бы вы ни поставили сверху.

— Гадкий мальчишка, — сказала Лавиния.

Саймон поднялся на ноги.

— Я и для тебя нарисую, — пообещал он. — На спине твоего ангела.

— Только посмей, — процедила Лавиния.

Саймон тут же уронил уголек.

Лавиния огляделась, словно собираясь уходить.

— Я знаю стихотворение, — внезапно объявил Саймон.

— Какое стихотворение? Теннисона?

— Не знаю я никакого тяни сына. А стихотворение вот какое:

— Фу! Это отвратительно! — воскликнула Лавиния.

Мы с Саймоном рассмеялись.

— Наш па говорит, что многих людей хоронят живьем, — сказал Саймон. — Он говорит, что слышал, как они скребутся в ихних гробах, когда он их закапывает.

— Правда? Моя мамочка боится, что ее похоронят живьем, — сказала я.

— Я не хочу это слышать, — закричала Лавиния, закрыв уши руками. — Я ухожу. — Она прошла мимо могил, возвращаясь к родителям. Я хотела пойти за ней, но Саймон снова заговорил.

— Тут на лужку похоронен наш дедушка.

— Глупости.

— Правда.

— Покажи мне его могилу.

Саймон показал на ряд деревянных крестов по другую сторону тропинки. Это могилы бедняков — мне мамочка о них говорила: людям, у которых нет денег, чтобы их похоронили как полагается, выделен отдельный участок.

— И какой из этих крестов его? — спросила я.

— У него нету креста. Кресты долго не стоят. Мы посадили туда розовый куст, так что мы всегда знаем, где он лежит. Украли этот куст в одном из садов внизу холма.

Я увидела куцый куст, обрезанный к зиме. Мы живем внизу холма, и перед нашим домом много роз. Может, это и наш куст.

— Он тоже тута работал, — сказал Саймон. — Как наш па и я. Он говорил, что это лучшее кладбище в Лондоне и он не хотел бы быть похороненным ни на каком другом. Он столько историй знал про эти другие. Там всюду груды костей. Мертвецов хоронят, едва присыпав землей. Вонища! — Саймон помахал рукой у себя перед носом. — А по ночам приходят расхитители могил. Тута он по крайней мере в безопасности — тута и забор высокий, и пики наверху.

— Мне пора, — сказала я.

Я не хотела показаться испуганной, как Лавиния, но у меня не было ни малейшего желания слушать о том, как пахнут покойники.

Саймон пожал плечами.

— Я бы мог тебе показать кой-чево.

— Может, в другой раз. — Я побежала за нашими семьями, которые шли рядом. Лавиния взяла меня за руку и сжала, а я была так этому рада, что поцеловала ее.