Через несколько минут женщина высунула голову в приоткрытую дверь и жестом пригласила их войти, сама же покинула спальню и поспешила вниз, чтобы рассказать Салли о неожиданном повороте событий.

Катриона в темно-зеленом бархатном домашнем халате стояла спиной к растопленному камину.

– Рада видеть вас, дядюшка. Что привело вас сюда?

На краткий миг она напомнила Чарлзу Лесли бабушку Джанет.

– Я приехал, чтобы выслушать брачные обеты, которыми обменяетесь вы с Патриком во время бракосочетания.

– Не стоило предпринимать столь долгую поездку ради ничего, – произнесла она спокойно.

– Племянница! Время твоих родов приближается. Ты носишь в своем чреве наследника Гленкирка. Почему же отказываешь ему в правах, полагающихся по праву рождения?

– Умерьте свой пыл, дядюшка. Я не выйду замуж за того, кому нужна не жена, а породистая кобыла, чтобы рожать сыновей. Его собственность. Он сам мне об этом сказал.

Патрик вздрогнул и с мольбой в голосе проговорил:

– Прошу тебя, Кэт, стать моей женой – ведь я люблю тебя. Я с ума сходил от беспокойства за тебя и ребенка. Пожалуйста, любовь моя, ради нашего сына.

– Нет, милорд, не сына, а бастарда!

Патрик отшатнулся, словно его ударили, и на какое-то мгновение Чарлзу Лесли даже стало жаль племянника. Только теперь он понял, насколько непростой задачей будет уговорить Кэт произнести брачный обет. Он и сам поднялся к своему нынешнему положению настоятеля аббатства, отнюдь не отличаясь кротостью нравов.

– Оставь-ка нас одних, племянник.

Когда Патрик вышел и закрыл за собой дверь, Чарлз Лесли повернулся к Катрионе.

– Ладно, теперь давай поговорим спокойно. Я хочу знать, что же все-таки стряслось. Около года назад вы с Патриком решили пожениться, и ничто не предвещало подобного развития событий.

Кэт вздохнула и опустилась в кресло.

– Поначалу это было всего лишь недопонимание. Фиона рассказала, что спала с ним, и я пришла в ярость: заявлял, что любит меня, а теперь выясняется, что спит с кем попало.

– Ты могла бы просто спросить у него, так ли это.

– Дядя! Его репутация не оставляла сомнений, тем более для юной наивной девушки, какой я была. Кстати, когда он нашел меня в А-Куиле, избил и изнасиловал, а еще назвал вещью, с помощью которой он будет делать детей. А чтобы не оставить мне выбора, пригрозил держать взаперти до тех пор, пока не забеременею.

Аббат молча возблагодарил Господа за то, что в качестве жизненного поприща выбрал служение религии. Женщины, в особенности те, что состояли с ним в родстве, доставляли окружающим одни неприятности.

Кэт продолжила:

– Он называл меня своей собственностью, вещью, с которой он может делать все, что захочет. До тех пор пока Гленкирк не признает меня личностью, а не дополнением к нему самому, я не намерена обсуждать возможность брака с ним.

Чарлз Лесли только вздохнул. Ситуация оказалась хуже, чем он думал, но, проанализировав ее, только усмехнулся: племянница оказалась талантливым стратегом. Теперь она держала графа Гленкирка за глотку. Если он хотел иметь сына – аббат не допускал даже мысли, что родится девочка, – ему придется удовлетворить все ее требования. Поразмыслив, аббат решил попытаться воззвать к материнскому инстинкту Катрионы.