Итак, «чрезвычайка» есть временная и чрезвычайная русская компенсация отсутствия профессионального военного сословия; дворянство — служилое, по сути, сословие.
Сила опричного принципа и специфика обусловленной им технологии власти таковы, что он может быть реализован и без создания «чрезвычайки». В определённых условиях для решения чрезвычайных задач могут использоваться существующие организации и институты, которые в таком случае начинают действовать неинституциональным образом и в иных, чем исходно «заложенные» в них, целях, т. е.функционально превращаются в «чрезвычайку», содержательно оставаясь регулярными институтами.
Необходимо особо подчеркнуть, что опричнина направлена на создание новых форм, которые подчиняют старые, используя их в качестве фундамента для создания новых систем. Не случайно результатом первой опричнины было московское самодержавие, второй — петровскопетербургское, третьей — СССР, советский коммунизм. Опричный принцип созидателен по определению. Поэтому, например, керенщина или горбачёвщина не могут считаться формами реализации этого принципа, поскольку их целью — сознательно или стихийно-объективно — было разрушение, управленческий хаос; к тому же и у Керенского, и у Горбачёва были кукловоды — как внутри страны, так и за рубежом; опричнина же по определению не марионеточное явление.
Чрезвычайный (опричный) контур власти был мерой, направленной против встроенной в русскую власть с княжебоярских времён и постоянно присутствующей в ней тенденции к олигархии, против олигархического принципа. Весьма показательно, что даже в XVIII — первой половине XIX века в начале правления каждого монарха вельможи каждый раз пытались протолкнуть олигархический проект, ограничивающий самодержавие, превращающий его в олигархическое самодержавие. В СССР торжество олигархии называлось «возвращением к ленинским нормам власти».
Наиболее отчётливо стремление олигархизировать самодержавие проявилось в попытках вельмож ограничить центральную власть при воцарении Екатерины II и Александра I. Ну, а декабристы своим собором из 120 навечно назначенных бояр и подавно под видом республики стремились реализовать олигархическое самодержавие, в котором тотально-самодержавная, по сути, блюстительная власть должна была надстроиться вполне опричным образом над системой разделения властей. По этому поводу, перефразируя Троцкого, можно сказать: «без царя, а правительство — боярско-самодержавное».
В самом конце XIX века власть в России просто олигархизировалась: «единодержавие мало-помалу обращалось в олигархию, увы! не достойных, а более бесстыдных», — писал в своих воспоминаниях о позднем самодержавии Н.Е. Врангель. То же самое произошло с поздним коммунизмом: власть в СССР в 1960-1970-е годы — это олигархия, т. е. произошло то, с чем упорно боролся Сталин.
И вот что показательно: олигархизация власти в России, торжество олигархического принципа, объективно ослабляющего центральную власть, всегда было на руку западным противникам России, и они работали на развитие именно этого принципа как прямым (ослабление России финансово-экономическими, военно-политическими и информационно-психологическими средствами, последние — от идейно-религиозной диверсии под названием «церковная реформа XVII века» до «художеств» времён холодной войны), так и косвенным образом (способствование развитию в России альтернативных форм власти — масоны, революционеры и т. п.).