Ян немедленно отправился на поиски. Ближайший трипод располагался у Фарнхема, недалеко от Этона, и они думали, что Натанаэль там. Теперь она беспокоилась и о Яне.

Разговор все еще продолжался, когда папа привел Энди. Он слушал ее и утешающе хмыкал. Я слышал, как он говорил: «С Яном будет все в порядке, Кара. Я уверен в этом. И с Натанаэлем. Никакой физической опасности нет. Прошла уже неделя, и ничего ужасного не случилось. Просто глупость, которая со временем кончится. Выпей, постарайся успокоиться. Ну ладно, выпей еще. Иногда неплохо как следует выпить».

Повесив трубку, он уже не казался таким уверенным.

– Не понимаю, что происходит. Они обратились в полицию, как только им позвонили из школы, но там даже не сделали вида, что собираются помогать, Яну сказали, что перестали реагировать на заявления об исчезновениях: их слишком много.

Энди кивнул:

– То же самое и мне сказали. И кое-кто в полиции тоже триппи. Полисмен в Малом Иттери ушел.

Это деревня в пяти милях от нас. Папа сказал:

– Не беспокойся о матери. Как я уже сказал сестре, ничего ужасного не происходит. Никому не повредили. А гипнотический эффект долго не держится. Сегодня утром по радио выступал врач, он сказал, что со дня на день люди должны начать возвращаться домой.

Я спросил:

– А как Анжела?

– А что Анжела?

– Доктор Монмут гипнотизировал ее. Может, это тоже долго не продержится?

– Это другое дело. Он гипнотизировал, чтобы разгипнотизировать. Если мы увидим, что она снова прилипла к ящику, тогда будет повод для беспокойства, но пока ничего подобного нет.

Я согласился. Если кто-то оставлял телевизор включенным – иногда так поступала Марта уходя, чтобы напугать воров, – Анжела его выключала.

Я совсем не радовался тому, что Энди живет с нами. Он мне нравился, но мысль, что придется видеть его двадцать четыре часа в сутки, делить с ним комнату, не заставляла меня прыгать от восторга.

Вечером он рано лег и читал. Это меня устраивало, но когда я вышел из ванной, он отложил книгу.

– Дождь, – сказал он. – Гроза собирается. Интересно, где Миранда.

Хотя я сам называл Ильзу по имени, мне казалось неправильным, что он называет свою маму Мирандой. В конце концов, она ведь его настоящая мать, а не мачеха. Я не мог понять, как он к ней относится. Он рассказывал о ее вздорных идеях – например, выкрасить потолок черной краской, – как бы слегка насмехаясь, как будто она персонаж пьесы. В то же время, когда она его не ругала, он бывал с нею нежен, как я не мог быть ни с кем, особенно с Ильзой; он всегда обнимал свою мать.

Я, запинаясь, сказал:

– С ней будет все в порядке.

– Забавно. – Он смотрел на потолок. – Когда она раньше уходила, я иногда надеялся, что она не вернется.

Он говорил, как всегда, спокойно. Я не знал, что ответить, и даже не пытался.

Немного погодя он продолжал:

– Конечно, на этот раз она ушла, потому что хотела. Раньше я не беспокоился, потому что она поступала по своим желаниям. Сейчас я этого не чувствую. – Он помолчал. – Может, мне нужно поискать ее, как твой дядя – Натанаэля.

Я ответил:

– Ты ее не найдешь, а даже если найдешь, что это тебе даст? Анжела маленькая, мы сумели ее притащить, а рядом оказался доктор Монмут. А что ты сделаешь против толпы триппи?