Мемфис снова вспомнил о своем страшном сне. Может быть, он действительно что-то значит? Может быть, это шутка Морфея и на самом деле хорошее предзнаменование?

– Кстати, миссис Джордан, в соннике нет ничего о перекрестках или грозе?

– Ой, кажется, шторм к деньгам. Число шторма – пятьдесят четыре.

– Опять ты ошибаешься! Шторм – это к надвигающейся смерти. И цифра другая, одиннадцать.

Дамы принялись судачить о толковании снов и нумерологии. Они так и не пришли к единому мнению. Вот почему Игра была так популярна – слишком неоднозначны могут быть мнения, а сколько открывалось возможностей и вероятностей!

– А что значит символ: глаз и молния под ним?

Миссис Джордан задумалась, зажав локон клиентки в раскаленной плойке.

– Этого я не знаю. Но может быть, кто-нибудь другой тебе расскажет. А в чем дело, милый?

Мемфис только сейчас понял, что стоял, нахмурившись. Он снова принял невинный вид и натянул улыбку, которую все так привыкли видеть.

– Пустяки, просто я видел что-то подобное во сне.

Женщина в парикмахерском кресле подскочила.

– Ай! Фифи, ты прожжешь мне скальп своей плойкой!

– Вовсе нет! Это у тебя слишком чувствительная кожа.

– Хорошего вам дня, дамы. Надеюсь, ваш номер сегодня выпадет. – Мемфис поспешно откланялся.

Серые утренние облака над Гарлемом свивались в тонкие ленты, открывая чистое синее небо. Мемфис прошел мимо лавки Ленокса, где они с Исайей любили поужинать гамбургерами и поболтать с владельцем, мистером Регги. Он перешел улицу, чтобы обойти подальше похоронное бюро Меррика, но от воспоминаний нельзя было убежать. Они засели где-то глубоко в груди и в любой момент могли выбить почву у него из-под ног…

Мама лежала в открытом гробу со скрещенными на груди руками, вся укрытая ландышами. Исайя растерянно спросил у него: «Когда мама проснется, Мемфис? Она ведь пропустит вечеринку и не пообщается со всеми этими людьми, которые пришли повидать ее».

Отец, сидя на черном лаковом стуле, невидящим взглядом смотрел куда-то сквозь свои огромные ладони трубача. Многие плакали, и кто-то запел «Легка на ход колесница Света, что явилась и несет меня домой».

Ему запомнился холод, исходящий от влажных комьев земли в его руках, которые надо было бросить в могилу. Тихий стук от удара земли о деревянную крышку гроба, перечеркивающий все на свете.

Потом отец собрал их вещи, освободил квартиру на 145-й улице и отправил Мемфиса с Исайей жить в потрепанную комнатку тетки Октавии всего в нескольких кварталах от прежнего места. Сам он уехал в Чикаго на поиски заработка, пообещав вернуться за ними, как только все устроится. Прошло уже два года, десять месяцев и пятнадцать дней. Они продолжали жить у тетки.

Взяв бутылку молока с прилавка, Мемфис сделал большой жадный глоток, будто надеясь смыть прошлое. Он не мог избавиться от ощущения невыносимого беспокойства, будто мир вот-вот разлетится в клочья. Это было определенно связано со сном.

Уже две недели подряд он видел одну и ту же картину. Перекресток. С поля вдалеке к нему летит огромный ворон. Небо резко темнеет, на дороге поднимаются тучи пыли, и надвигается что-то страшное. И потом тот самый символ. Ему даже становилось страшно ложиться спать.