Мэри Браун чуть ли не с головой зарылась в бак с мячами и вдруг вскинула руку. А в руке зажат пакет! С улыбкой до ушей Мэри Браун шагнула к двери. И тут кто-то тихо присвистнул у меня за спиной.

Я ощутила на шее чье-то жаркое дыхание. Как ему удалось улизнуть от Тру?

— Ты не меня ищешь, Салли? — дружелюбно спросил Бобби. Положил ладони мне на плечи и развернул к себе лицом. — Вот забавно, ведь я тоже тебя ищу.

Я опустила глаза, а на нем уже не оказалось тех белых теннисок. На ногах у Бобби были черные ботинки на резиновой подошве. И носки в розовые с зеленым ромбики. На этот раз Мэри Браун не врала.

Бобби Фитцпатрик оказался убийцей и насильником.

В руке у него были ключи от замка на будке. Если не предупредить, Мэри Браун угодит прямо в лапы убийце. Поэтому я представила, просто представила, что Бобби остался тем парнем, которым я всегда его считала. Моим другом. Учителем шахмат.

— Ох, Бобби! — воскликнула я и рассмеялась. — Как ты меня напугал. Я думала, смогу пролезть в будку и отмотать немного тех трубочек. Хочу сплести для мамы браслетик, потому что она возвращается домой из больницы, ты был занят, играл с Мими в шашки, и… эй, а как насчет партии в шахматы?

Но Бобби не слушал.

— Где же твоя подружка Мэри Браун? Я видел, вы вместе с площадки испарились. Куда же она подевалась?

Бобби заглянул в будку, и по его лицу расплылся свет, озаривший его, словно ангела небесного. Я затаила дыхание и взмолилась: дорогая Мария Богоматерь, помоги своей тезке! Казалось, прошло немало времени, пока Бобби не отстранился от щели.

— Где она, Салли?

— Ее тут нету. Домой убежала. Она…

Бобби ухмыльнулся:

— Какая досада. Я придумал что-то особенное, а теперь она пропустит все веселье.

— Ой, Бобби, мне ведь тоже пора. Меня Тру ждет…

Я попятилась, но Бобби ухватил меня за запястье:

— Ну, по правде говоря, Салли, уже не ждет. Кажется, Тру упала с брусьев и сейчас отдыхает.

— Тру! — крикнула я и попыталась вырваться, но Бобби притянул меня ближе.

Между передними зубами у него зияла щель, которой я прежде не замечала. Он приподнял мою косу, провел ее кончиком по своим губам.

— Я просто с ума схожу от блондинок. И от этих зеленых глаз. Объедение. — Бобби издал странный звук, как кошка Кенфилдов, когда погладишь ее по животу. — Нынешняя ночь у нас с тобой будет особенной. Я планировал ее все лето. Ты готова?

Я хотела закричать, но вышло что-то вроде «ахххх…». Как в том сне, где меня ловит Тварь из Черной Лагуны. Тихий хрип, который никто и не слышит, кроме меня самой. И Бобби.

— Это значит «да»? — промурлыкал он и пробежал ладонями вниз по моей блузке, к шортам. Дыхание прерывистое, совсем как после игры в тетербол. А потом Бобби обнял меня обеими руками, и я узнала чувство, исходившее от его тела, как в ту ночь во дворе у Фацио, когда он гнался за мной с наволочкой на лице. То чувство, которое я посчитала страхом. Только это не страх… Теперь-то я поняла. Бобби был оживлен. Как люди оживляются, когда хотят чего-то долго-долго, а потом наконец получают, что хотели.

Бобби притянул меня к груди и держал в объятиях, его теплое дыхание пахло молоком, как у младенца. Живи вы в одном из тех домов на другой стороне улицы и наблюдай за нами из окон, вы бы подумали: какой замечательный инструктор этот Бобби Фитцпатрик, как хорошо он заботится о детях. Бобби придвинул губы к моему уху, его порхающий язык прошелся внутри, а я только об одном и могла думать: о том, что Мэри Браун рассказывала про удавов, — они способны заглотить ребенка целиком.