Мама — мастер эмоций. Она не может изменить его воспоминания, Баррон бы смог, но его здесь нет. Зато мама может дотронуться до Клайда Остина и вызвать такую симпатию к себе, что он ей поверит. Поверит каждому слову и усомнится в очевидных вещах. Даже настолько очевидных.

Меня захлестывает волна головокружения.

— Все верно, детка. Действительно, немного похож. Это была просто ошибка. Я тебя провожу.

Мать гладит Клайда по щеке. Тут кто угодно бы отшатнулся — на ней ведь нет перчаток, но он не обращает внимания на ее голые руки и покорно позволяет себя увести.

— Прости, мне так жаль. Даже не знаю, что на меня нашло.

— Разумеется. Я тебя прощаю, но мы вряд ли увидимся завтра вечером. Ты ведь все понимаешь?

Клайд краснеет от стыда.

— Конечно.

У меня перед глазами все плывет. Мать говорит еще что-то нежным голосом, вот только обращается она не ко мне.

Из гостиницы мы уезжаем на следующее утро. От солнечного света в висках бешено пульсирует кровь, по лбу стекает противный липкий пот — так всегда потеешь, когда болен. От малейшего движения перед глазами все кружится, словно я очутился на американских горках. Ждем, пока швейцар пригонит машину, я роюсь в рюкзаке в поисках темных очков и стараюсь лишний раз не оглядываться на синяк на мамином плече.

Сказала, что мы уезжаем, и с тех пор не произнесла больше ни слова. Молча собрали вещи и так же молча спустились на лифте в фойе. Ясное дело, мама в бешенстве.

Но мне не до того — слишком уж паршиво себя чувствую.

Наконец к отелю подъезжает мой старенький заржавленный «Мерседес». Мать что-то вручает швейцару, берет у него ключи, а я забираюсь на пассажирское сиденье, которое так нагрелось, что обжигает ноги даже сквозь джинсы.

Как только мы отъезжаем от тротуара, она принимается вопить:

— Зачем ты открыл дверь? Почему не посмотрел в глазок? Не спросил, кто это?

Так громко, что я вздрагиваю от боли.

— Кассель, ты что, совсем дурачок? Я тебя разве этому учила?

Правильно. Я поступил опрометчиво. Глупо. Сделался чересчур беззаботным в своей частной школе. Именно такие грубые ошибки и свойственны любителям, приличные мошенники их не совершают. К тому же мама под влиянием отдачи и поэтому эмоционально неуравновешенна. Она и обычно-то не очень уравновешенна, а из-за колдовства получается еще хуже. Колдовство в сочетании с яростью — тут ничего нельзя поделать, надо просто переждать.

В детстве такое случалось частенько, но мать долго пробыла в тюрьме, и я успел забыть, как сильно она может разойтись.

— Совсем дурачок? — Она переходит на визг. — Отвечай!

— Останови машину. — Я прислоняюсь лбом к оконному стеклу и закрываю глаза. — Пожалуйста, останови машину. И извини меня, я не хотел.

— Черта с два. — Теперь в ее голосе слышатся злоба и уверенность. — Таких идиотов не бывает. Ты это специально! Хотел, чтобы у меня ничего не вышло.

— Да брось. Просто не подумал. Мне правда жаль. Послушай, это же я в результате схлопотал шишку. Ну и что, ну пришлось нам уехать из Атлантик-Сити — через неделю уехали бы в любом случае, мне ведь надо в школу.

— Ты это специально, из-за Лилы. — Мама смотрит на дорогу, глаза сверкают от гнева. — Все еще на меня злишься.