Прислоняюсь к дверному косяку.

— Как скажешь. Какой-то пацан, который вечно ошивается в вашем доме, меня впустил. И не очень-то вежливо, надо сказать, себя вел.

Даника улыбается краешком губ. На мониторе видны маленькие черные букашки буковок — ее сочинение.

— Кассель, ты зачем пришел?

Сажусь на кровать и глубоко вздыхаю. Если это получится — то все остальное и подавно.

— Надо, чтобы ты поработала над Лилой, — слова легко слетают с губ, но в груди все болезненно сжимается. — Сделала так, чтобы она меня больше не любила.

— Убирайся.

— Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста. Пожалуйста, выслушай.

Я так боюсь, что голос меня выдаст, что она догадается, как мне больно.

— Кассель, мне плевать на твои доводы. Нельзя лишать человека свободы воли и права выбора.

— Но ее уже лишили! Помнишь, я говорил, что стараюсь держаться подальше? Так вот, я больше не могу. Веский довод?

Даника мне не верит; конечно — я и сам себе не верю. В ее глазах неприкрытое отвращение.

— Ты же знаешь, я ничего не могу сделать. Не могу снять с нее проклятие.

— Сделай так, чтобы она ничего ко мне не чувствовала. — Перед глазами все плывет, и я сердито смахиваю непрошеные слезы. — Пускай не чувствует ничего. Пожалуйста.

Теперь Даника смотрит на меня с изумлением.

— Я думала, заклятие ослабло. Может, оно вообще уже прошло.

— Нет, ведь я все еще ей нравлюсь.

— Кассель, может, ты ей действительно нравишься. Без магии.

— Нет.

Повисает длинная пауза.

— А как же ты? Что с тобой будет, когда она?..

— Неважно. Единственный для Лилы способ удостовериться, вообще единственный способ удостовериться — это если она перестанет меня любить.

— Но…

Если я такое переживу, мне больше ничего не будет страшно. Я все смогу.

— Даника, так надо. Иначе я буду выдавать желаемое за действительное — выдумывать оправдания, уговаривать себя, что она меня любит. Мне нельзя доверять.

— Я знаю, ты очень расстроен, но…

— Мне нельзя доверять. Понимаешь?

— Хорошо. — Девушка медленно кивает. — Хорошо, я все сделаю.

Облегченно вздыхаю, даже голова закружилась.

— Но только один раз и больше никогда, никогда ничего подобного делать не буду. Понял?

— Да.

— И я толком не знаю, как это сделать, так что ничего не обещаю. И из-за отдачи буду странно себя вести, стану излишне эмоциональной, так что тебе придется со мной нянчиться.

— Да.

— Ей станет на тебя наплевать. — Даника смотрит на меня очень внимательно, словно видит впервые в жизни. — Просто знакомый парень. Все ее чувства к тебе, настоящие и прошлые, исчезнут.

Закрываю глаза и молча киваю.

Добравшись до дома, перво-наперво иду в подвал и открываю морозильник. Янссен на месте — волосы покрылись инеем, лицо белое, веки набрякли. Эдакая шизофреническая мраморная скульптура — портрет убитого убийцы. Кровь, наверное, прилила к спине, когда я его сюда сгрузил. Снизу Генри, должно быть, стал фиолетовым.

Стаскиваю перчатку и кладу правую руку на его холодную грудь, под заледеневшую майку.

Трансформирую сердце в стекло.

Мгновенное превращение, зато отдача, как всегда, болезненная. Очнувшись, тру ушибленный затылок — там, где бился головой об пол. Все тело ломит, но я уже привык.