Ткнули нас к малому клочочку земли, привязали канатами за деревья, установили на берегу генератор, включили ток — и дебаркадер стал оживать. Потом егеря понавезли столичных рыболовов-любителей, мы начали спешно осваивать незнакомые угодья, но как-то впустую…
— И на этом банке рыбы не стало, — вздохнул механик, — надо было раньше переезжать, года три-четыре назад, — тогда здесь неплохо ловилась. — Помолчал и снова вздохнул: — Дебаркадер наш был когда-то брандвахтой икорно-балычного комбината — что-то вроде общежития при плавучем заводе. Комбината этого давно нет, потому что делать ему совсем нечего… Детям, пожалуй, еще чего-то перепадет… ну, внукам маленько достанется, а вот правнуки, наверное, рыбы уже не увидят.
Боковое зрение
Отец Александр, благочинный, служил на Георгия Победоносца за пятьдесят километров от города — там у старенького отца Сергия был храмовый праздник, попросту говоря, — престол. С утра, как положено, отслужили водосвятный молебен, а по окончании литургии прошли крестным ходом вокруг собора.
Назавтра отцу Александру предстояло здесь же хоронить останки воинов, найденные поисковыми группами, и он решил заночевать в селе. Избушка отца Сергия для этого не годилась: всей мебели — стул, стол, кровать… можно еще причесть аналой в красном углу — и ничего более. А вот у его соседа Борьки дом был просторный и к приему гостей располагающий. Туда после службы и пошли.
Борька, происходивший из этого самого дома, успел немало помотаться по весям и городам, где-то завел семью, где-то — свое дело, но со временем эти полезные обретения он растерял и вернулся, чтобы теперь всякому гостю показывать кольцо, привинченное к потолку, и многозначительно изрекать: «Здесь я в зыбке качался». Со школьных времен у него была тяга к электрическим и электронным приборам, и во время своих скитаний Борька даже успел получить некоторое по этой части образование, так что легко ремонтировал односельчанам домашнюю технику, с чего и существовал.
Праздничный обед складывался по-холостяцки: напиток вопросов не вызывал, на закуску — селедка и соленые рыжики, горячее — отварная картошка, а первого блюда и вовсе не было. После обеда прилегли отдохнуть. Ближе к вечеру пошли прогуляться. Борька жил на самом краю села, и братское кладбище находилось неподалеку от его дома. Прикинули, с какой стороны надобно будет копать, и отец Сергий сказал, что экскаватора, то есть колесного трактора с ковшом, в селе ни у кого не сохранилось и что военкому об этом сообщено.
— Знаю, — вздохнул отец Александр, — ему еще почетный караул где-то добывать: у нас в районе теперь — ни одной воинской части, ни одного солдата…
— В крайнем случае я могу из ружья стрельнуть, — сказал Борька, — троекратный салют, как положено.
Отец Сергий отмахнулся:
— Балабол…
— А что? Если армии не стало, хоть из ружья: оно у меня двенадцатого калибра — громко стреляет…
— Страсть как громко, — подтвердил отец Сергий, — ты мне вечерами и помолиться не даешь.
— Так то ж сезон был, я на уток охотился.
— Какие утки? Тьма кромешная, а ты бабахаешь!