– Не надо об этом, – прерывала Даша, не желая слушать и плохо понимая его. – Здесь мы никогда не договоримся, этого не будет.

– Ну конечно, конечно, не будет; будет только то, чего захочешь ты. – Он целовал ее, он был с ней рядом, повсюду; он хотел заполнить собою все вокруг, и самою Дашу тоже, но не это ей сейчас было нужно, и она сопротивлялась, повторяя свое упрямое «не надо…».

– Глупышка, я же люблю тебя, ты это знаешь. Мы столько лет вместе, мы знаем друг друга назубок… Нет, женщину назубок выучить невозможно, ты – тайна, ты загадка, ты…

– Остановись, – просила Даша, почти звериным инстинктом почуяв опасность. Фальшь и коварство бродили где-то рядом, подкрадываясь к ней в темноте, и она пыталась укрыться от них единственным возможным теперь способом – отталкивая его руки. А он по-прежнему старался освободить ее от одежды, шептал «ты устала, приляг», затягивая ее в омут интимных прикосновений, остро вспыхивающих желаний, неисполнимых надежд. Даша никогда не была холодной и сильной, напротив – всегда отличалась слабостью, мягкостью, истовой женственностью. Она была женщиной до мозга костей, что, впрочем, отнюдь не отнимало у нее ни остроты ума, ни ясности взгляда на мир; но резкость, твердость – это было не про нее. И теперь ей трудно, почти невозможно было устоять перед человеком, пусть много раз разочаровывавшим ее, но столько лет занимавшим все ее мысли и делившим с ней постель.

А все-таки устоять было надо. Она мягко высвобождалась из его рук, отходила в сторону, пыталась задавать какие-то вопросы и снова попадала в круговерть его объятий, не дающих ей сосредоточиться, собраться и хоть немного прийти в себя.

– Я люблю тебя, – повторял он, и Даша, уже почти готовая сдаться, изумленно прислушивалась сама к себе: почему, почему ее тело так сопротивляется этой близости? Если бы сопротивлялся разум, сознание, это можно было бы понять, но бунтовало тело, такое нежное, так послушно всегда откликающееся на его ласку, такое истосковавшееся по любви… «Почему?» – спрашивала она себя и не находила ответа.

А Игоря ответ не интересовал. Он до такой степени не привык к сопротивлению со стороны женщин вообще и Даши в частности, что, кажется, даже не понял, какую совершает ошибку, когда против ее воли, почти силой усадил ее на диван и жестом собственника, наконец-то добившегося исполнения своих законных прав, рванул «молнию» на ее джинсах. Этот жест словно отрезвил девушку, и на смену безволию и растерянности наконец-то пришли злость и решимость, сделавшие жестким ее лицо и почти презрительным взгляд.

– Все, довольно! – Она оттолкнула Игоря стремительно, даже грубо и, отвернувшись в сторону, принялась поправлять рассыпавшиеся волосы. Чувство отвращения, возникшее в ней, было сейчас настолько велико, что она даже не побоялась повернуться к нему спиной. Все остальные эмоции, кроме гнева, словно отключились, и девушке показалось, что она осталась одна в квартире – такая тишина воцарилась вокруг.

Когда затянувшееся молчание побудило Дашу наконец обернуться, она обнаружила его сидящим в кресле. Опустив красивую темноволосую голову, он, похоже, рассматривал узоры на Дашином ковре, который видел уже сотни раз. Однако в то же мгновение Игорь вскинул лицо, и на Дашу в упор взглянули два прищуренных, полыхнувших огнем глаза.