Я помню, чтоя был очарован, но также и глубоко растревоженлекциями Кришнамурти. После каждого вечернего разговора мысЖаклинчасамисидели у нашего камина, обсуждая то, что сказал Кришнамурти.

Это была моя первая встреча с радикальным духовным учителем, и я сразуже столкнулся с серьезной проблемой. Я был в начале многообещающей научной карьеры, которая эмоционально захватывала меня, и вот Кришнамуртипредлагает мне, со всей харизмой и убежденностью, перестать мыслить, освободиться от всякого знания, оставить рассуждения. Что этозначилодля меня? Следовало ли мне отказаться от своей научной карьеры, которая только начиналась, или я должен был остаться ученым и оставить всякую надежду достичь духовной самореализации?

Я очень хотел попросить совета у Кришнамурти, но он не допускалвопросов на своих лекциях, и не разговаривал ни с кем после них.

Мы сделали несколько попыток встретиться с ним, но нам весьма определенно ответили, что Кришнамурти не хочет, чтобы его беспокоили. Счастливое совпадение (совпадение ли?) в конце концов привело нас квстрече. Выяснилось, что секретарь Кришнамурти был французом, и после последней лекции Жаклин, урожденной парижанке, удалось разговоритьсясним. Они поладили, и в результате мы имели возможность прийти к Кришнамурти на следующее утро.

Я был весьма испуган, когда оказался, наконец, лицом к лицу сУчителем, но не терял времени. Я знал, зачем я пришел."Как я могубыть ученым, — спросил я, — и вместе с тем следовать Вашему советуостановить мысль и достичь свободы от известного?" — Кришнамуртинезадумался ни на мгновение. Он ответил на мой вопрос за десять секунд, таким образом, что это совершенно разрешило мою проблему. "Прежде всего Вы — человек, — сказал он, — а затем уже Вы — ученый. Сначалавам нужно освободиться, и эта свобода не может бытьдостигнутапосредством мысли. Она достигается лишь медитацией — пониманием целокупности жизни, в которой каждая форма разделения прекращается". Достигнув этого понимания жизни как целого, сказал он мне, я смогу специализироваться и работать как ученый безвсякихпроблем. Иразумеется, речьнешлао том, чтобы оставить науку. Переходя на французский, Кришнамурти добавил: "????????????"После этойкороткой, нозначительной встречи я встретился сКришнамурти лишь шесть лет спустя, когда меня, вместе снесколькимидругимиучеными, пригласили провести неделю, дискутируя с ним в егообразовательном центре в Броквуд Парк к югу отЛондона. Онвыгляделпо-прежнему поразительно, хотя и был менее энергичен. В эту неделю ягораздо лучше узнал Кришнамурти, в том числе и некоторые его недостатки. Когда он говорил, он был величествен и харизматичен, но я был разочарован тем, что мне так и не удалось вовлечь его в разговор. Он говорил, но не слушал. С другой стороны, у меня было много существенныхразговоров с коллегами-учеными — ДейвидомБомом, КарломПрибрамом, Джорджем Сударшаном и другими.

С тех пор я почти что утерял связьсКришнамурти. Явсегдапризнавал его значительное влияние на людей, но я не был больше ни наодной из его лекций, и не прочел ни одной его книги. И вот, в январе1983 года я оказался в Мадрасе, в Южной Индии, на конференции теософского общества рядом с поместьем Кришнамурти, и посколькуКришнамуртибыл там и читал вечернюю лекцию, я отправился засвидетельствовать моеуважение. Прекрасный парк с огромными старыми деревьями былзаполненлюдьми, преимущественно индийцами, которые тихо сидели на земле и ждали ритуала, в котором большинство из них участвовало уже много раз. Ввосемь часов Кришнамурти появился, в индийской одежде, и прошел медленно, но с большой уверенностью к приготовленному помосту. Было замечательно видеть, как в свои семьдесят лет он проходит этот путь, какон делал это более чем полвека, восходит поступенькампомостабезпосторонней помощи, садится на подушечку и складывает руки в традиционном индийском приветствии перед началом беседы.