Смеюсь над Димой. Это удивительно и совсем не странно — что за такое короткое время он стал мне настолько привычным и родным. Даже не думала, что мы можем настолько подходить друг другу…Настолько!!

Чувственный, нежный, ласковый и в то же время невероятно напористый, отдавая мне ненадолго бразды правления, не мог удержаться долго в этой роли и тут же снова и снова начинал доминировать. Он и в жизни такой — не стесняется своих чувств, но все равно держит все под своим контролем.

Одеваюсь в одежду, которая была на мне вчера и немного морщусь — она пахнет клубом, дымом, немного — виски. Вижу, как меняется в лице Дима. Кажется, ему не очень приятно видеть меня в этом наряде, хотя топ вполне себе красивый, юбка, хоть и коротковата, но тоже очень даже ничего.

Он исчезает на несколько минут и появляется снова, протягивает мне свою рубашку.

— Надевай, — командует.

— Но… — не могу возразить — под его серьезным взглядом сникаю. Это кажется мне немного смешным и в то же время очаровательным — он будто альфа-самец, который диктует свои условия, и не подчиниться им нельзя.

Демонстративно стягиваю топик, накидываю рубашку и медленно застегиваю пуговицы, глядя прямо в его потемневшие от страсти глаза.

После этого удивительного марафона с непривычки тело немного тянет и между ног чуть-чуть саднит, но я все равно не могу удержаться и не подергать тигра за усы.

Дима чертыхается и прикладывает руку ко рту, скрывая улыбку.

— Нарываешься, да?

— Не понимаю, о чем ты, — хлопаю невинно глазами.

— Конечно, конечно, — посмеивается он.

Как только мы вместе выходим из комнаты, Дима берет меня за руку. Подносит ладонь ко рту и целует запястье. Мы замираем на мгновение в полутьме коридора, и это молчание, наше дыхание, его блеск глаз, просто разбивают мне сердце. Не хочу, чтобы это заканчивалось, не хочу, чтобы это прекращалось…

Кажется, будто Царев читает мои мысли, или думает о том же?..

— Все еще только начинается, Ев-ва, все еще только начинается!

Он тянет меня за собой, на первый этаж, и я послушно иду следом. Из комнаты вкусно тянет ароматом выпечки, и мой желудок отзывается. Царев посмеивается:

— Больше не будешь пить.

— Ой, это точно!

Как только мы входим в большую, светлую столовую, как маленький комочек срывается с места, отбросив вилку, и повисает на моей шее.

— Сашка! — ахаю радостно и прижимаю к груди ее маленькое, послушное тельце. Слышу, как сердце бьется тонко и быстро, как у зайчонка, и улыбаюсь, и тихо посмеиваюсь, ощущая, что все равно в уголках глаз набухают слезы — невозможно сдержать радость от такой долгой разлуки.

— Девочки, идемте скорее завтракать, я голодный, как волк! — Царев подхватывает Сашку на руки, кружит самолетиком, под смешки и визг девочки, усаживает ее обратно на место — на большой стул.

— Я вам блинчиков испекла, — смотрит по-доброму женщина рядом с ней, и я чувствую, как внимательно она оглядывает меня, как посмеивается, заметив, что на мне — рубашка Царева. Чувствую себя от этого немного неуютно, и спешу сесть за стол. Она же тут же подливает мне в чашку чай, пододвигает вазочку с джемом. — Угощайтесь, я от всего сердца.