Даже теперь, в теплом сухом бараке, воспоминание о пустоледке оказалось для есаула не из приятных:
— Что тебе неймется, Сан Саныч? Нашел что вспомнить. Ты бы лучше еще инеем на бревнах повосхищался: «Заколдованная застылость в старинных рисунках», — передразнил есаул Дигаев ротмистра Бреуса. — Странная у тебя натура, вроде все по существу говоришь, красотой любуешься или, скажем, предостерегаешь от опасности, а настроение после твоих речей портится, и с чего бы это?
— Самое лучшее в нашем положении, господин есаул, — это ни о чем не задумываться. А к вам уже вон какие мысли потекли, вы их побыстрее прочь гоните, как Борис Годунов, помните: «Чур меня, чур!»
Я себя уже давно стараюсь серьезными размышлениями не удручать, так лишь о пустячке каком-либо помечтаю и только Ну, например, о том, что мои родители оказались якобы намного умнее, чем они были на самом деле, и уже после революции девятьсот пятого года — помните это предостережение всем нам, ныне выставленным из России? — перевели бы они свои капиталы во французские банки. Представляю себе, что как будто именно так они и поступили в жизни, сразу на душе радостно становится. Действительно, трудно ли было им сберечь деньги во Франции или в Швейцарии в стальных толстостенных сейфах? Я бы сейчас в таком случае не по тайге хоронился, людского глаза опасаясь, а где-нибудь на Адриатическом побережье отдыхал. Нет, к сожалению, не сделали мои родители этого дальновидного шага, им такое даже в голову не пришло, что царю-батюшке рабоче-крестьянский гегемон с помощью интеллигенции может под попку коленкой дать. А что мы из себя представляли без государя императора? Мошкару, да и только. Ветерок подул посильнее — и разнесло нас по всему земному шару. И все потому, что русский дворянин на трех сваях крепок: авось, небось да как-нибудь.
— Ну какой вы русский, ротмистр? Фамилия вас с головой выдает: Бреус! — ухмыльнулся есаул Дигаев. — Вы, полагаю, из немчиков? Потому-то и германцев с их психом Гитлером подхваливаете. Откройтесь, зов крови почувствовали?
— Какой-то из далеких наших предков, господин есаул, перебрался в Россию из Швеции, но было это не менее двух столетий назад, поэтому считаю возможным причислять себя к исконным русакам, да будет вам известно. И попрошу не проверять мои патриотические чувства, их нет, растаяли как мираж после того, как рабочее быдло выставило нас за границу отчизны. Для меня родиной станет та страна, где я смогу купить поместье и безбедно жить, отгоняя, как кошмар, все воспоминания о последних двух десятилетиях. Подумать только, свои лучшие годы я провел в прозябании только потому, что мои наивные старички не догадались перевести семейные ценности в заграничные банки! И теперь я вынужден принимать участие в каких-то сомнительных авантюрах, рыскать по Сибири в поисках сокровищ, которые не прятал.
— Н-но-но, господин ротмистр, попрошу не отзываться в таком тоне о деятельности нашей поисковой группы, — укоризненно помахал указательным пальцем есаул Дигаев. — В настоящее время мы выполняем функции форпоста лучшей части белой эмиграции. Из заработанного нами, как вы помните, немалая сумма перепадет и всему движению.