Я знаю, – сказал бы Осетр… и, разумеется, лишь молча кивнул.
– Мягкой посадки! – прощальная фраза была традиционной, хотя никаких других посадок, кроме мягких, давным-давно уже не существовало. Впрочем, пусть и мизерная – не больше чем падение метеорита на голову, – но вероятность отказа техники всегда существует, поэтому пожелание никогда не лишне.
Воздух перед глазами кадета замутнел – материализовывалась крышка «шайбы», – а потом наступила темнота.
Нейтралины работали с самого начала, потому что Осетр не почувствовал, как транспортное средство установили в выталкивающую катапульту, а потом отправили за пределы транссистемника.
Глава седьмая
Осетру показалось, что спуск продолжался три часа, и все это время было потрачено на знакомство с информацией, сначала акустической, которую ему приятным женском контральто предоставила «шайба». Терраформирование планета прошла давным-давно, и атмосфера сделалась – стандартнее некуда. И хотя поверхность океанов тут была меньше, чем на Новом Петербурге, однако воды хватало, поэтому имелись обширные леса. Собственно леса эти и были главной достопримечательностью Угловки, ибо при терраформировании произошло неожиданное – при смене внешних условий кое-какие растения не вымерли, а мутировали, и генетические трансформации привели к тому, что сок этих растений при соответствующей обработке превращался в ингибитор возрастных изменений. А попросту в лекарство от старости, почему-то называемое в народе «храппом». Разумеется, такому продукту цены не было, а чтобы еще больше увеличить прибыли, владельцы Угловки добились, что планету превратили в пенитенциарное заведение, и на производстве использовался весьма дешевый труд преступников, наиболее отъявленных – приговоренных к смертной казни или к пожизненному заключению. Взамен в казну поступали какие-то средства. И не только в казну, но, наверное, и в карманы отдельных государственных деятелей, но тут была темна вода в облацех… В общем, интересная была планетка, эта Угловка, да и люди на ней, наверное, жили тоже интересные… Вернее, доживали. А вокруг этих доживающих вращалась масса другого люда: проститутки, владельцы забегаловок, торговцы, администрация, само собой. В общем, как и везде…
Потом, когда началась накачка ментальности и от женского голоса стало можно отказаться, включился «мозгогруз». Напрямую перекачались основы торгового дела, курсы валют, биографические данные, обусловленные легендой… Отныне он был не Приданников, а Кайманов, позывной Ирбис. Потом его дважды укололо в плечо – «шайба» сделала необходимые прививки. Хотя зачем прививки прибывающему на Угловку, совершенно непонятно…
Наконец Осетр почувствовал, как вернулась тяжесть – это отключились агэдэшник[2] и нейтралин, – а темнота перед глазами начала сереть.
Осетр опустил веки и стал дожидаться, пока глаза не привыкнут к нарождавшемуся свету. Этот процесс показался ему более длительным, чем спуск, однако, когда все завершилось и он первым делом поднял руку и глянул на часы, оказалось, что со времени прощания со словоохотливым техником «Дорадо» прошло всего лишь три четверти часа. Не казарма, сорок пять секунд подъем, конечно, однако и не страстная неделя…