Настроив Михаилу стопочку с соломинкой, раздавили вместе с ним сливовицу объёмом 0.5 литра. Им так похорошело, что женщины запели застольную песню. Но вдруг Роза сказала:
— Хватит тягомотину петь! У нас всё отлично! Зятёк, я Тане давеча рассказывала, как впервые вкусила девичий пирог, теперь для тебя лично. Ой, смех одна, как говорит моя знакомица Динарка Мухаметшина. Помнишь ту казашечку, на кунку которой ты уставился? Наверное, считал, что разрез у неё поперёк! Ха-ха-ха! Вспомнил…? Ага, Тань, которая, кумысом предлагала Мишу лечить. О чём я говорила…? Ах да! О лесбиянке в пионерлагере. Началось всё с того, что мальчишки украли у меня лифчик… Я сушила его. Иду реву. Куда теперь я сисечки…. Вот такие. Миш, видно? — Роза наклонилась под стол к взору зятя, показала на кончик указательного пальца. Ему с этого ракурса видны голые женские промежности. Причем Таня подняла ступни на стул, красиво раскрыв межножье.
— Я их считала большими, хвасталась, что у мои пупырышки больше чем у остальных девочек в отряде. Иду значит, лицо в слезах. Попадаюсь старшей вожатой. Ну, для краткости — та сказала, что такие прыщики можно и не прятать, не дразнить, так сказать, пацанов. А я возьми и спроси: "А какие у тебя, если ты носишь лифчик?" Та завела к себе в домик, разделась догола и спросила достаточно ли большие, чтобы смутить парней. А я-то, тёмный лес, деревенщина, спросила: "Что значит смутить? Это ебать дать?" Извините за мат, детки. Та у меня поинтересовалась, что я знаю о сексе. Ну и слово за слово, она уже поглаживает меня по плечу, по шее. Затем поцеловала в губы. Не успела я очнуться, как стояла перед ней, в чём мать родила. Взяла она мою ладошку, сунула себе меж ног и поинтересовалась, так ли мокро у меня там…. Тань, он хрипит…. - вскинулась Роза, услышав характерные хрипы из горла зятя. — Давай перевернём…. Вот так. Подушечку повыше, чтобы видел нас…. Ух ты ж! Вот отчего он хрипел. Не сердце ему давило, а стояк, попу приподнимал. Хи-хи! Тань, твой мужик — тебе ему помогать. Крикнешь, когда нужно будет помочь.
Мать ушла, Таня не стала размышлять. Соорудила над телом мужа фигуру 69. Шеей вертеть у мужчины получалось сносно. Ему придумалось потереть промежность любимой подбородком. Щетина об шерстку, язык об клитор, помпу на вульву или на отдельный лепесток. Приятно от того, что хоть губы и язык чувствуют нежность этой прелести, пахнущей женской свежестью. Михаил выпячивал подбородок, напрягая шею, крутил головой. Танюша так же не тормозила — сосала с таким азартом, будто муж мог чувствовать мастерство исполнения.
Забава минетом, вкупе с куннилингусом, насытили психику женщины, теперь самая восхитительная стадия коитуса. Ручками его — хап! Сразу в раковину — гоп! И в кавалерийскую лаву — УРА!
Победа в сражении нуждается в отдыхе. Ещё поглощая член ртом, женщина вспомнила, как супруг любил сосать её соски. После минутного уравновешивания дыхания, Таня подстроила грудь так, чтобы Михаил мог пососать самый нежный, левый сосок.
— Чуть грубее соси…. Ещё…. Нет! Слабее давай…. Ох, какая нега… — поглаживая мужа по щетине, стонала Танюша. — Теперь эту…. Уо! У тебя там повторно не встанет?! Помнишь, как первый раз было…? Не расчехляя, дважды! Я встаю, а то и вправду встанет, а ты уставший. — Таня сходила в помывочную, подмылась. Вернувшись к супругу покрасовалась как в день дефлорации, спросила: — Красивая я у тебя…? Не поняла! Некрасивая…? Опять не поняла! А-а-а! Видимо самая красивая, самая страстная и любимая? Мама! — открыв дверь предбанника, крикнула во двор женщина так и не надумав скрыть обнажённость.