Н-да, с какой только мерзостью не пришлось иметь дело парням из ВДОО! «Молоко гуннов», «перцовый дым», «нейтронный подкидыш», «крылатые стрелы», «глаз Сатаны», «меч Израиля», «преторианские колокольчики», «мяо хэньхао», «стопа великого кормчего»… Остатки бывших арсеналов человеконенавистничества сплошь и рядом обезвреживались ценою жизни. Но чистка планеты продолжается; есть основания думать, что не все еще тайные гнойники обнаружены и должным образом обработаны. К сожалению, часто бывает: находят их первыми те, кто к такого рода находкам совершенно не подготовлен. Любителей совать нос в затхлые щели не убавилось даже после нескольких предупредительно-разъяснительных кампаний. Но хоть перестали трогать руками всякие штуки сомнительного происхождения и об особо подозрительных находках торопились уведомить органы ВДОО. Выработалась некая форма корректного поведения: просто лазили, наслаждаясь риском, глазели, устраивали пикники, но ничего не трогали. Словом, «посещали».
На общем фоне повального увлечения риском визиты в Старый Карьер выглядели сравнительно безобидно, однако в принципе это было явление того же порядка: граждане Копсфорта не отставали от моды. А кое-кто из тщеславных отцов, страдавших гипертрофированным чадолюбием, вроде Бена, считали чуть ли не отцовским долгом хоть раз показать своему малолетнему отпрыску эту дыру в самой что ни на есть опасной близости. И отпрыски, еще более тщеславные и любознательные, чем их отцы, отлично запоминали дорогу. Правда, соваться в каньон в одиночку до сих пор отваживались мальчишки не младше двенадцати лет. Ник рисковал установить абсолютный рекорд нижней возрастной границы для одиночных посетителей карьера. Папа — известный специалист по производству кисломолочных продуктов, обожавший молоть всякий вздор о «штаммах мужской закваски» и непременно со ссылками на историю, — рехнулся бы с перепугу, узнав, куда потянула сегодня «закваска» его восьмилетнего сына…
Каньон, как и всегда, возник неожиданно. Элекар вылетел на виадук: замелькали, сливаясь в полосы, розовые блики отражателей на парапетах — в свете утра виадук выглядел, как сиреневая линейка с отблескивающими краями, повисшая над фиолетово-синей пропастью.
Перемахнув каньон, Нортон выждал немного и взял управление на себя. Время бездействия кончилось: приближался поворот в ущелье. Вот он, асфальтированный съезд. И щит с надписью: «Не съезжайте вниз, если не хотите попасть в аварийную ситуацию!»
Нортон поставил ногу на тормозную педаль. Но не нажал — внезапно принял другое решение. Элекар, не сбавив скорости, промчался мимо; Нортон посмотрел в ущелье: петляя по склону, вниз уходила дорога на Старый Карьер. Обозримый участок дороги был пуст, но едва уловимо припудренный пылью воздух сказал Нортону все…
Показался следующий поворот. Нортон вошел в него почти на полном ходу, чуть не задев накренившейся машиной стойку рекламного щита, и сразу выжал педаль скорости до упора. Шоссе капризно извивалось между скалами, но это было превосходное шоссе. Пока мальчишка петляет внизу по ухабам, на хорошем шоссе можно выиграть время. Правда, попасть отсюда в каньон — проблема. Неподалеку от смотровой площадки (куда, собственно, и проложено это шоссе) есть очень рискованная дорога в ущелье. Вернее, нет там никакой дороги. Просто каскад горных спусков, который вполне справедливо называли «тропой сумасшедших». Несмотря на строгий запрет, по «тропе» иногда съезжали наиболее отчаянные из мотоциклистов-лихачей.