— Да говори же! — крикнул в отчаянии мэр. — Чего ты тянешь?
— Тогда я отворил дверь в гостиную. И что же я увидел? Барыня растянулась на полу. Я тогда давай кричать, звать на помощь. Прибежала горничная, кухарка, еще люди, и мы перенесли барыню на кровать. Мне Жюстина передавала, что письмо это от барышни Лоранс.
— Как от барышни Лоранс? — спросил отец Планта. — Разве Лоранс нет дома?
— Нет, сударь, — ответил Баптист. — Вчера было уже восемь дней, как она уехала на месяц погостить к одной из сестер барыни.
— Ну а что же госпожа Куртуа?
— Ей, сударь, лучше, только она очень жалостно кричит.
Несчастный мэр схватил лакея за руку.
— Ну, идем же, несчастный! — крикнул он ему. — Идем же, тебе говорят!
И они поспешили домой.
— Бедный малый! — проговорил судебный следователь. — Вероятно, умерла его дочь.
Отец Планта печально покачал головой.
— Должно быть, так, — сказал он, а потом прибавил: — Припоминаете ли вы, господа, намеки Жана Берто?
VII
Судебный следователь, отец Планта и доктор обменялись взглядами, полными беспокойства.
Какое несчастье случилось в семье Куртуа? Вот уж именно проклятый день!
— Если Берто ограничился одними только намеками, — сказал Лекок, — то мне, не пробывшему здесь и двух часов, уже успели рассказать две очень подробные истории. Оказывается, что эта барышня Лоранс…
Отец Планта тотчас же перебил агента тайной полиции.
— Клевета! — воскликнул он. — Подлая сплетня!
— Господа! — обратился к ним судебный следователь. — Мы все занимаемся разговорами, а время идет! Необходимо поторопиться. Давайте распределим дела, которых остается еще немало.
Повелительный тон Домини вызвал усмешку на губах Лекока.
Решили так: в то время как доктор Жандрон будет производить вскрытие, судебный следователь займется составлением акта, а отец Планта будет помогать сыщику в его исследованиях.
Таким образом сыщик оказался наедине с мировым судьей.
— Наконец-то, — сказал он, вздохнув так, точно целые пуды свалились с его плеч, — наконец-то мы можем приняться за дело по-настоящему! Этот судебный следователь думает, что все в этом деле чрезвычайно просто, тогда как даже мне, Лекоку, ученику незабвенного Табаре, — и он почтительно снял шляпу при этих словах, — даже мне это дело кажется далеко не ясным.
Он остановился, подводя итог результатам своих исследований.
— Нет! — воскликнул он. — Я сбился с дороги, почти теряюсь. Во всем этом я что-то угадываю, но что? Что?
Отец Планта оставался спокойным, но глаза его засверкали.
— Может быть, вы и правы, — ответил он, — очень возможно, что в этом деле действительно есть что-нибудь особенное.
Сыщик посмотрел на него, но не шевельнулся. Последовало продолжительное молчание.
«Этот господин кажется мне большим хитрецом, — подумал Лекок про отца Планта. — Надо самым тщательным образом наблюдать за всеми его действиями и жестами. Он не разделяет мнения судебного следователя, это ясно. У него самого есть на уме что-то, чего он не хочет нам сказать, но мы все равно это узнаем. Ух, хитрый господин этот мировой судья!»
И, приняв необычайно глупый вид, Лекок сказал: