– Мы вопрос любви уже обсуждали, Камелия, – попытался он ее мягко отстранить, но женщина вцепилась мертвой хваткой в его плечи и, привстав на носочки, начала покрывать поцелуями нижнюю часть мужского лица, что-то горячо шепча при этом.

Жажда разрушений ко мне вернулась бумерангом. Хотелось рвать и метать, но я продолжала стоять и смотреть на пару.

– В спальню? – переспросил эррисар, даже не пытаясь послать рыжую с ее ласками подальше. – Нет. Ты знаешь прави… – и замолк на полуслове, остановленный страстным поцелуем.

Меня же от необдуманных действий спасла Клотильда, подкравшаяся сзади и зажавшая мне ладонью рот.

– Хорошо, поговорим там, – сдался Варг, все-таки отстранив от себя любовницу, и, открыв дверь, пропустил ее в свои покои.

А меня компаньонка утянула вниз, проявив силу, которой я в ней и не подозревала.

– Ты не можеш-ш-шь вмешаться сейчас, это все ис-с-спортит, – шипела она, пытаясь усмирить мою злость и снежную магию, признаки которой проявляло мое покрывшееся изморозью тело. – Он взрослый мужик, было бы странно, не окажись у него пассии.

– Тр-р-ри, – рыкнула я, припомнив загадочных близняшек. – Три пассии!

– Неважно! Просто успокойся и не встревай. Сейчас жених к тебе благосклонен, судя по его поведению за ужином. А после скандала…

– Я не буду скандалить! Я просто… просто…

– Что? Явишься к нему в спальню среди ночи? А зачем? – ехидно спросила подруга.

– Водички попросить! – огрызнулась я.

– И что он о тебе подумает? Что слова Уны про «не девственницу» могут быть верны, раз ты ломишься к нему ночью в комнату? – Я насупилась, а Клотильда продолжала сыпать доводами, которые казались такими правильными, что становилось еще обиднее. Ведь он мог бы не встречаться со своими бабами хотя бы неделю, пока я тут обживаюсь и изучаю правила, принятые в крыле света. А так… это просто унизительно! И такое не прощают, за такое мстят. Вот сейчас домурлычет Тиль свою нотацию, допоет и…

«Поет? Она поет?!» – Мысль ворвалась в поток своих мрачных товарок, но было поздно. Хитроумная компаньонка применила ко мне свой уникальный магический дар, и под ее тихое пение я уплыла в зачарованный сон, вместо того чтобы испортить жениху жаркую ночь с его рыжей любовницей.

Я смотрела на два свадебных платья, лежавших на моей кровати, и сосредоточенно соображала, какое лучше надеть, чтобы не прогадать, никого не оскорбить и, главное, не потерять себя. Первое было сшито из золотисто-кремовой тафты, украшено изящной вышивкой и драгоценными камнями, «сдобрено» ворохом нижних юбок из тонкой ткани и оторочено кружевом. Корсет к нему не прилагался, сам же лиф зашнуровывался на спине золотым кантом с цитринами на концах. Его мы с Ярой извлекли из большой подарочной коробки, привезенной из снежного крыла. Второй наряд принесла моя без пяти минут свекровь, навестив ранним утром. Сказала, что не обидится, если я облачусь в привычную для меня праздничную одежду, но если вдруг мне придется по вкусу ее подарок, будет очень рада.

И хотя белое платье выглядело на порядок проще кремового, оно нравилось мне больше. Воздушное, нежное, с едва уловимым рисунком, похожим на морозный узор, с v-образным вырезом и расклешенной от бедра юбкой. А еще к нему прилагалось белье, гораздо более откровенное, нежели то, что я привыкла носить, потому что любое другое некрасиво бы выделялось под тонкой тканью, ибо подъюбники женщины Рассветного не признавали. Странно, что брат с Индэгрой в стремлении угодить крылу света заказали для меня наряд в золотистых тонах, сверкающий, словно Алин. А Ванда, пообщавшись со мной всего вечер, умудрилась подобрать платье, которое соответствовало и моей снежной сути, и их моде. Единственное, что осложняло выбор, – это внезапно накатившие сомнения. Вдруг свекровь лишь пытается казаться дружелюбной, а на самом деле вместе с рыжими «змеями» плетет против меня интриги, и я, не знающая местных правил, надев предложенный ею наряд, выставлю себя на посмешище?