Хромой Тимур заговорил медленно, словно взвешивая каждое слово на ладони:

– Не руби саблей, предназначенной для врага, камень. Быть может ты и разрубишь его, но, когда на твоем пути встанет враг, сабля твоя уже не будет годна, чтобы сразиться с ним… Ты своей храбростью подобен булатному мечу, и потому тебя было бы неразумно держать в ножнах… Я уже думал о том, чтобы сделать тебя предводителем тумена, а быть может и целого войска, но на этот раз у кылауызов-проводников особая задача. Темир-Кутлук и Кунчек-оглан поведут два войска, ты же станешь во главе третьего, которым командует Султан-Мухаммед. Это моя главная ударная сила. Не дать войску заблудиться, помочь ему вовремя прийти туда, куда потребуется, – это уже половина успеха. Кроме того я мечтаю отомстить Тохтамышу… Быть может я поставлю тебя во главе тумена, когда мы придем в земли Дешт-и-Кипчак.

Едиге понял, что Тимур не доверяет ему. Вспыхнувшие было в его душе отчаяние и злоба тотчас же погасли, и он неохотно согласился.

– Хорошо, высокочтимый тахсир. Я повинуюсь приказу.

От эмира не ускользнуло выражение лица батыра, угадал он и внутреннее его состояние, но вида не подал.

– Есть ли у вас еще какие-нибудь ко мне просьбы? – Тимур обвел собравшихся взглядом.

– Есть, – сказал Едиге.-И опять у меня…

– Говори, мирза.

– Вчера ваши нукеры увели из моего отряда джигита. Если можно, прикажите освободить его.

– Кто он, и что сделал?

– За ним нет вины. В моем отряде несут службу три брата. Они кипчаки из Джизака. И вот младшего забрали, сказав, что позавчера его весь день не было в отряде, а кто-то видел его среди тех, кто грабил дехкан, возвращающихся в свои кишлаки с ташкентского базара. Братья боятся за его судьбу…

Тело Хромого Тимура напряглось.

– А разве они не знают, что ограбление считается большим преступлением, и я отдал приказ карать смертью каждого, кто решится на это? Воин, идущий в поход, обязан строго соблюдать дисциплину и не предпринимать никаких действий без разрешения своего предводителя.

– В твоем войске все знают о строгом порядке, но дело в том, что джигит никого не грабил. Весь тот день он был рядом со мной.

– Почему же ты не сказал об этом моим нукерам?

– Я только сегодня узнал об этом… Меня не было в ставке…

Тимур поцокал языком:

– Ты опоздал со своею просьбой, Едиге. Джигита больше нет в живых. В последнее время на дорогах стало появляться много грабителей. Я повелел ловить их и казнить при народе. Вчера пятерым таким отрубили головы. Выходит, нукеры мои ошиблись и вместо виноватого казнили невиновного.

– Разве так можно, высокочтимый тахсир? – с горечью сказал Едиге.

– Можно, – лицо эмира было спокойным. – Если мы хотим отучить чернь грабить и заставить ее уважать наши приказы, что значит жизнь пяти человек по сравнению с этим? Если ты можешь вылечить тело, пораженное страшной болезнью, заплатив за это одним пальцем, то отруби его. Кто в этом случае упрекнет тебя в неразумности?

Едиге, который и сам легко предавал других смерти и привык быть жестоким, не выдержал:

– Это несправедливо, когда за вину одних будут платить жизнью другие.