Кто-то донес Мамаю о заговоре, и он приказал схватить виновных и обез-главить их. По степным обычаям, та же участь ожидала и семьи заговорщиков. Преданные хану люди вырезали жен и детей мятежных эмиров, и только семье Акпанбета повезло – жена его накануне отправилась в гости к родственникам в предгорья Кавказа.

Перед смертью Акпанбет шепнул одному из воинов: «Скажи Кенжанбаю: пусть спасет моего сына». В степи всегда боялись мести: сын убитого мог, став джигитом, убить кровного врага.

Весть о смерти друга застала Кенжанбая на пути в Орду. Он хорошо понимал, что в одиночку ему не отомстить хану, да и над его собственной жизнью нависла опасность: Мамай знал о его дружбе с Акпанбетом и мог, опасаясь мести, поступить точно так же, как он поступил со всеми другими заговорщиками. Поэтому Кенжанбай, прежде чем возвращаться в Орду, заехал к аргынскому батыру Караходже, чтобы посоветоваться с ним, как поступить дальше.

Было решено, не производя большого шума, сняться с насиженных мест и уйти в Дешт-и-Кипчак, туда, где аул Кенжанбая не смогла бы достать рука хана.

А люди Мамая уже рыскали по степи, искали семью Акпанбета, и потому с небольшим отрядом поскакал навстречу им Кенжанбай. Стремительно распространяются в степи новости-слухи, и быстрее ветра долетела до батыра весть, что схвачен трехлетний сын Акпанбета – Тастемир.

– Я ничем не могу тебе помочь, батыр, – сказал сотник, возглавлявший карательный отряд. – Хан знает, что у Акпанбета есть сын, и, он велел нам привезти его. Ребенка должны умертвить на его глазах. Хан опасается, что со временем, если кто-нибудь спасет мальчика…

– Я дам тебе много золота, скота… – сказал Кенжанбай.

Сотник отрицательно покачал головой.

– Зачем мне богатство, если я могу расстаться с жизнью, коль не выполню приказ хана?..

Кенжанбай подумал, что проще перебить отряд, отнять ребенка силой, чем вести этот торг, но сейчас же остановил себя, отказался от первой мысли. Степь только кажется пустой. Не пройдет и дня, как Мамай будет знать обо всем, что здесь произойдет. И тогда он прикажет своим воинам вырезать все аулы родов аргын и кенегес, и никому не удастся уйти в Дешт-и-Кипчак. Русские разбили Мамая, но у него остались еще кое-какие силы, их-то для мести вполне хватит.

– Я дам тебе много золота и скота… – вновь сказал Кенжанбай и пристально посмотрел в глаза сотника. – А ты что-нибудь придумай… Неужели твой ум иссох и перестал быть изворотливым?

Сотник не обиделся, а задумался.

– Есть один выход, но…

– Говори.

– Хан не может знать в лицо сына Акпанбета… Если на его месте окажется другой ребенок того же возраста, тогда…

Это была спасительная, но и страшная мысль. У кого можно было отнять или попросить ребенка, чтобы подменить им маленького Тастемира? Кенжанбай не мог пойти на такое. Но если погибнет сын Акпанбета, то навсегда погаснет огонь в его очаге. Батыр вспомнил друга живым, его голос, его жесты, вспомнил, сколько раз тот спасал его от смерти, а на глазах навернулись слезы.

– Торопись батыр. Думай. У тебя совсем мало времени… – вкрадчиво сказал сотник.