Если это правда, она должна быть где-то здесь, руководить, направлять. Я скользил по толпе взглядом и вдруг увидел Её. В черной сутане послушницы, скрывающая под капюшоном свое лицо и, судя по трясущимся плечами, беззвучно смеявшаяся посреди общего помешательства. Среди нас стояла Богиня, одна из многочисленных Темных — сумасшедшая Берел. Та, в чьей власти находилась сейчас вся площадь.

Заметно потемнело, солнце испуганно спряталось за завесу туч, а мрак сгустился в черное облако и тут же развеялся, открыв моему взору огромного мужа с надменным и суровым лицом, облаченного в угольного цвета одежды с серебряным амулетом — восемь равноудаленных стрел, выходящих из одной точки и смотрящих в разные стороны. Я знал, как подобный талисман зовется в народе — знак Хаоса.

— Огулис, остановись, — сверкнула в небе молния и, ударившись о землю, превратилась в сияющего воина. Смотреть на него было больно, а голос мужа гремел над всей площадью.

— Иди к папочке, Фиорел. Тут собрались взрослые дяди. Мерт… брат!

Огромный рослый рыцарь, закованный в черную броню поднялся из тени Огулиса и, не медля, бросился на Светлого Перворожденного. Оглушительно лязгнули, скрестившись, мечи, на месте боя зарябили светлые и темные блики, и две фигуры закружились в бешеном танце.

— Я проклинаю этот город, всех его жителей… Пусть…

Его голос заглушило появление светлоликой красивой женщины с капризными чертами лица. Она метнула ослепительный дротик, явно целясь в Огулиса, но Берел, выскочив из-за спины брата, перехватила пилум и бросилась на сестру. Я изумленно смотрел на амулет светлоликой — это же Аноба, Богиня Любви.

Словно грибы после дождя, одновременно выросли серые тени — пузатый карлик, молодой парень с кривым носом, печальная девушка с потухшим взглядом, точеная загорелая красотка и обтянутый тонкой кожей сухой старец. Все как один… Перворожденные.

Я видел амулет последнего из прибывших Серых Богов — тот, кого шепотом зазря называли Безносый, а Отец нарек его Тайнори, оскопитель жизни. Но и он прибыл поздно. Проклятие Огулиса сорвалось с языка, и ударило по Йорану всей силой, на какую только был способен Перворожденный.

Люди падали замертво, мгновенно лишившись того света, что теплился в их телах, не в силах противостоять божественной мощи, но Тайнори поднял руку. Он был недоволен. Казалось, я слышал его мысли, хотя тот молчал — "смерть подвластна только мне, сопляк". Перворожденный не смог отразить Проклятие Огулиса, но придумал, как изменить его суть. Заклинание накладывалось на людей, поэтому Тайнори повернулся к Бейрешу, непредсказуемому глумливому юнцу, богу Случая. Тот хлопнул в ладоши, и выжившие стали вытягиваться, становясь выше Перворожденных, их кожа стала грубеть, вместо рук выросли ветви, а ноги, обернувшись в корни, проросли в землю. Мы выжили, но перестали быть людьми. Мы стали аргримами.

Я еще долго стоял там, не в силах уйти. Стоял и смотрел, как прибывают все новые и новые Перворожденные, сражаются, ранят друг друга, умирают… Если они в силах были умереть. Сильные Боги убивали слабых, Темные — Светлых, Светлые — Серых, Серые — всех без разбора. Весь пантеон оказался в тот день на земле, чтобы сойтись в последней битве, Великой Битве. А я стал ее невольным свидетелем.