Что ж, это претензия серьезная, что и говорить. За такое любой сход волей-неволей может не только лишить короны, но и, что еще хуже, заподозрить причастного в крысятничестве и приговорить к высшей мере. А для вора в законе бесчестье хуже смерти. Ситуация складывалась крайне сложная.
Конечно же, Варяг был далек от мысли о том, что козни, которые сейчас так активно плелись вокруг него, как и исчезновение сначала воровской кассы, а потом основных сумм с офшорных счетов, контролируемых им как смотрящим, — это происки кого-то одного из воров. Чутье подсказывало Владиславу, что ниточки здесь тянутся куда-то очень далеко и высоко. И что игроками в этой опасной игре выступают очень и очень серьёзные, скорее всего, государственные люди, замыслившие весьма непростые дела.
Ясно же, что смотрящего могли уничтожить прямо там, в подземелье, где его в темноте продержали несколько месяцев подряд. Но ведь так и не убили. Значит, он был им для чего-то нужен живым. И это обстоятельство Варяг связывал с теми намеками, которые ему делал однажды при встрече на светской вечеринке Герасим Герасимович Львов, некогда влиятельнейший кремлевский чиновник, находящийся нынче в отставке по причине древнего своего возраста. Сначала Владислав не придал значения тому разговору, состоявшемуся у них за игрой на бильярде. Но когда дед вторично через неделю обмолвился о том, что есть люди, не вполне довольные состоявшимися выборами, и что эти люди задумываются уже сейчас о будущем, — тут Варяг понял, что неспроста его стали так часто зазывать в этот бильярдный клуб. Будучи и сам игроком, Владислав Игнатов тогда между прочим, обиняками сообщил Герасиму Герасимовичу, что не любит сидеть на двух стульях и что его цели, наоборот, совпадают с тем, что хотят эти «новые пацаны», которые только-только за дела взялись. И что нахлебался он, Варяг, вместе со всем народом и коммунистической уравниловки в нищете, и обещаний «царства неземного» из уст всех этих балаболов и интриганов, рвущихся к власти. Не пора ли, в' конце концов, делом заняться?
Старый чинуша тогда сильно обиделся, но виду не подал, хоть и проиграл в расстройстве чувств всю партию на бильярде подчистую.
Была и другая попытка навести мосты с Варягом. Клинья подбивал Максим Кайзер, вернее, как бы и не он сам, а какой-то его знакомец. Все рассказывал, как можно было бы употребить общаковские деньги вместе с кое-какими клевыми ребятками из самых что ни на есть верхов политических элит. Варягу нахал этот по душе не пришелся. Мутный его взгляд душу как будто пеленой покрывал. Отшил его тогда Владислав Геннадьевич, дескать-, «если пацаны до такой верхотуры добрались во власти, так чего ж у них бабок своих не хватает?».
— Смотри, Варяг, — косо глядя на него, выдавил из себя в конце беседы кореш Кайзера, — такие предложения поступают нечасто. Как бы потом локти кусать не пришлось!
— А ты о моих локтях не беспокойся, Мурик, — ответил наглецу тогда Варяг, — и займись-ка лучше делом, которое тебе по плечу. Не порхай по поднебесьям. Высоко падать — можно и расшибиться.