— Он успел перевести деньги из Нассау? — быстро спросил Меркуленко.

— Не знаю, — пожал плечами старик. — Мне это не известно. Но во всяком случае, я уверен, что коли Игнатов настиг вора, то без добычи он от него не ушел.

— А что вор?

— Алик Сапрыкин утонул, — просто сказал Львов, скроив скорбную гримасу. — Но продолжу про Игнатова. Итак, он сумел так или иначе вернуть воровскую казну, которую сам в свое время увел на офшорные счета, в том числе и через концерн «Госснабвооружение». Но тут официальная машина вдруг сработала как никогда эффективно, и его арестовали в Америке по ордеру Интерпола, не сегодня-завтра Игнатова депортируют в Лихтенштейн, а в тамошнем суде уже пару недель пылится запрос нашей Генеральной прокуратуры, и эти самые многострадальные и с таким трудом добытые Игнатовым средства проходят в этом запросе как «грязные деньги», заработанные на нелегальной торговле оружием, причем «грязные деньги», отмытые через банки Андорры, Нассау и Лихтенштейна. Учитывая разгоревшуюся в Западной Европе оголтелую кампанию борьбы с отмыванием денег и принимая во внимание очень детальный запрос нашей прокуратуры, можно предположить, что господину Игнатову грозит минимум двадцать лет в лихтенштейнской тюрьме. Даже если допустить, что он сможет нанять лучших в мире адвокатов и они скостят ему срок вдвое, — это все равно получается десять лет.

— Ну а нам-то что? — вяло отреагировал Меркуленко.

— Как что? — вскричал искренне изумленный Львов так, что сигарка выпала у него изо рта. — Как что? Игнатов будет десять лет торчать в лихтенштейнской одиночке — и все эти десять лет пять миллиардов долларов будут болтаться неизвестно где, перетекая с одного счета на другой по всему миру, будут работать на кого угодно, будут приносить прибыль предприятиям Игнатова, разбросанным на трех континентах, в то время как эти миллиарды могли бы работать в России!!!

Меркуленко погрузился в долгое молчание.

— Мысль интересная, — наконец выдавил он. — Мысль и в самом деле очень интересная. Над этим стоит подумать. — Он опять надолго замолчал. — А он-то согласится… поделиться?

Герасим Герасимович чуть не подпрыгнул на стуле.

— Так, милый вы мой, я-то зачем вас позвал сюда? Это же его инициатива! Он в безвыходном положении!

— В безвыходном положении? — переспросил Меркуленко и широко улыбнулся. По всему было видно, что он уже принял окончательное решение. Единственно правильное решение.

Владислав лежал на койке в одиночной камере и смотрел в потолок. Он снова, как и несколько лет назад, находился в американской тюрьме. Но на этот раз с ним обращались подчеркнуто вежливо. Накануне с ним встретился какой-то чиновник по фамилии Колдуэлл — то ли из ведомства генерального прокурора, то ли из суда штата Нью-Йорк — и очень доходчиво объяснил, что у американского правосудия к нему никаких претензий нет. Однако претензии, и довольно серьезные, есть у небольшого европейского государства Лихтенштейн, которое две недели назад направило в Вашингтон официальный запрос с просьбой о задержании и принудительной экстрадиции господина Игнатова Владислава Геннадьевича. Варяг тотчас предъявил паспорт на имя Сучкова Сергея Петровича, но чиновник был непреклонен: он в свою очередь достал ксерокопию документа с грифом российской Генеральной прокуратуры и продемонстрировал ее Владиславу. Бумага, подписанная генерал-майором юстиции С А. Сергеевой, уведомляла все заинтересованные органы, что находящийся в настоящий момент за пределами России и объявленный в федеральный розыск Игнатов Владислав Геннадьевич пользуется украденными документами на имя Сучкова Сергея Петровича…