Они посмотрели друг на друга, и тут она проговорила то, о чем он уже подумал сам.

– Звони в больницу и узнай, что там с ним.

Медсестра сообщила только, что Макс Прагер чувствует себя хорошо, но разговаривать по телефону и принимать посетителей ему не разрешается. Тогда Барни настойчиво попросил, чтобы она соединила его с кем-нибудь из врачей. Когда врач наконец взял трубку, Барни сказал:

– Послушайте, я докучаю вам не просто так. У моей жены и у меня такие же высыпания, как у Прагера на руках.

– Мистер Прагер бывал у вас дома последние несколько недель?

– Нет, он никогда не бывал у нас, но…

– А по месту вашей работы в Научно-исследовательском отделе?

– Нет, я работаю в Отделе художественного конструирования.

– В таком случае я не стал бы беспокоиться.

– Но почему вы не можете сказать, что с ним? Что тут секретного? Если у него что-нибудь заразное, я должен это знать. Мы с ним в одном автомобильном пуле. И вместе ездим на работу и с работы.

Повисла тишина, и Барни смекнул, что врач прикрыл телефонную трубку рукой.

– Послушайте, ни о каком заражении нет и речи, – наконец проговорил врач. – И о болезни тоже. Оставьте мне ваши имя и адрес, к вам приедут и все проверят. И пока у вас не появятся наши люди, никому ни о чем не рассказывайте.

Барни оставил ему свои данные, но спросить больше ни о чем не успел: доктор повесил трубку.

Через десять минут позвонили из санитарной службы и сообщили, что к ним поступило обращение из больницы и что по его адресу выехал мистер Гэрсон с бригадой для проведения обычной проверки.

Но приехали они только через час с лишним. Карен все еще находилась на кухне, когда Барни услыхал шум машины на подъезде и увидел в открытое окно, как другая машина паркуется у ограды их дома. В сгустившемся мраке можно было различить разве что пару фар, но, когда они погасли, в свете фонаря на веранде он разглядел беленький грузовой автофургон и под этим ракурсом сумел прочесть красную надпись на белом фоне – название: «РАДИАЦИОННЫЙ КОНТРОЛЬ».

Из автофургона вышли двое в белых защитных комбинезонах с капюшонами и защитных масках и медленно двинулись по пешеходной дорожке к дому. Один держал в руке фонарь, а другой нес небольшой чемоданчик. Барни кинулся было к двери, чтобы их встретить, но тут услыхал в окно тревожные щелчки – и каким-то чутьем сообразил: счетчик Гейгера. Но при чем здесь «Радиационный контроль» и с какой стати у него на лужайке перед домом объявились эти двое в защитных комбинезонах со счетчиком Гейгера? Он окликнул их:

– Что происходит?

– Минуточку, мистер Старк. Оставайтесь-ка лучше на месте. Через минуту мы все объясним.

Когда они подошли к двери, он подумал, что вот-вот раздастся звонок, но один из них, с ящичком, достал короткий стержень и принялся водить им по ступеням лестницы, перилам веранды, дверным ручкам и декоративным накладкам. Щелчки замедлились, потом участились и снова стихли. Самым странным – он понял это позже – было то, как это он сразу догадался про счетчик Гейгера и одновременно почувствовал, что дело дрянь. Не ведая точно, как и почему, но зная, что в упорядоченном научном мире радиоактивность должна быть наглухо заперта в лабораториях и рентгеновских комнатах, а выпадение радиоактивных осадков возможно только во время испытаний атомной бомбы, чем занимаются враги (хотя и некоторые друзья тоже), он недоумевал, не находя ни малейшего здравого смысла или логики в том, что эти двое в белых защитных комбинезонах и масках объявились на пороге его дома со счетчиком Гейгера. Разум его отказывался понимать, что€ все это значит. Как это могло случиться, если он ничего не знал ни про радиоактивность, ни про оборудование, которое вырабатывает или определяет ее? И тут он пожалел, что не знает об этом больше.