— Про топор я серьезно, березки на точке поросли, проруби в сторону Женьки и своей точки, встретимся там часика через полтора, два. — Он достал сигарету из кармана и закурил.

— Борь, дай сижку, я свои в лагере оставила. — Юля уже было направилась к нему, но он остановил ее.

— Здоровее будешь, и… детям курить вредно. — Он развернулся и быстрым шагом отправился прочь.

— Злодей. — Она не сильно-то и хотела курить, но запах табака, донесшийся до нее, разбудил желание, придется теперь мучиться до самого вечера, пока они не вернутся в лагерь.

Юля подошла к рюкзаку и вытащила из него рацию. Первые дни, только получив эти игрушки, они забивали эфир ежесекундно, пока Миллениуму этот цирк не надоел, и он обещал более не менять им аккумуляторы до самого возвращения на Большую землю, теперь приходилось экономить, хотя обе знали, что батарей хватит на месяц беспрерывной болтовни.

— Жень, ворчун к тебе топает, хватит светить своей попой на полтайги. — Она присела у теодолита, оторвала травинку и сунула ее между зубов, желание курить нарастало.

— Сейчас, уже одеваюсь… — Юля невооруженным глазом видела, как Женя нехотя встала у теодолита и начала натягивать на себя трусики.

— Погоди, не одевайся, — эфир разорвали помехи, голос едва пробивался сквозь них, — я бегу к своему теодолиту, Женя, притормози. — Это был Сандаль, он был в своем репертуаре. Все они знали, что его точка находится вне пределов видимости и скрыта широкой грядой холмов, он прогонял параллельный ход для путей обеспечения.

— Ага, сейчас, — Женя говорила, слегка растягивая слова, получалось весьма томно, если не считать ее детского голоска, — встану во весь рост и помашу тебе ручкой. — Она была прирожденной кокеткой и заигрывала со всеми мужчинами, что были ей симпатичны, надо сказать, что Миша с Борей были аполлонами геодезической науки.

— Женька… — помехи прервали Мишу, — попрыгай, я не вижу тебя, пигалица ты наша. — Он засмеялся, Сандаль не упускал возможности подколоть Женьку насчет ее роста. Она была весьма миниатюрная и аккуратная девушка, ее едва было видно из-за установленного теодолита на треноге, хотя в ее распоряжении было еще как минимум четыре года, говорят, люди растут до двадцати пяти, не меньше.

— Придурок! — она сказала это без злобы, смакуя и растягивая каждую букву. — Вечером с Юлькой разденем тебя в дурачка, там посмеемся.

Эфир взорвался смехом.

— Деточка, тебе не обыграть меня, даже если тебе это снится.

— Ладно, хватит эфир забивать, — это был Миллениум, — Юля, собирай теодолит и двигай на точку, Женя, одевайся без пререканий…

— Миша уже бежит вприпрыжку на следующую точку, — закончил за него Сандаль.

— Да оделась я уже! — Женька не могла не вставить свое словцо напоследок.

Юля начала снимать теодолит с треноги, ей предстояло запаковать его и передвинуться на следующий опорный пункт, в километре от того, на котором она находилась. Минут через пятнадцать, взгромоздив на себя всю эту тяжесть, она начала спускаться с холма. По-прежнему хотелось курить, она даже чувствовала запах табака, что оставил тут Боря. Засунув руку в карман, она извлекла жвачку и закинула ее в рот, чтобы хоть как-то отвлечься от этих мыслей.