Капитан вынул свои бумаги, которые были приготовлены исключительно для такого случая, и должны были показать, что у него все в порядке. Крейсер был уже на расстоянии одной мили от нас, когда ядро, пущенное из пушки, пролетело рикошетом по воде мимо самой "Пандоры".
Сердце мое билось так сильно, что казалось, будто оно сейчас вырвется из груди. Минута освобождения приближалась, а между тем что-то в глубине моей души говорило, что ничего подобного не будет. Предчувствие это, увы, исполнилось: судьба решила, что мы должны ускользнуть от крейсера, и "Пандора" не будет взята в плен.
Можно было подумать, что пушка нарочно дала сигнал, потому что вслед за выстрелом ветер вдруг стих. Вероятно, солнце, почти совсем закатившееся, стало причиной такой внезапной перемены. Капитан сразу понял, какие преимущества он может извлечь из всего происшедшего. Вместо того чтобы повиноваться сигналу, данному крейсером, все матросы бросились на ванты, распустили паруса, и "Пандора" быстро понеслась вперед.
Час спустя она была уже в нескольких милях от катера, и прежде чем ночь опустилась на море, крейсер на наших глазах начал уменьшаться, пока наконец не превратился в точку, едва заметную на горизонте.
VII
Убегая от крейсера, который почти целый день гнался за нами, "Пандора" уклонилась на сто миль в сторону от своего маршрута. Она прошла еще пятьдесят миль на юг, чтобы быть уверенной в том, что катер окончательно отстал, и только тогда приняла прежний курс, когда убедилась, что враг отказался от погони. Последнюю часть пути "Пандора" совершила по диагонали, и на рассвете, не видя больше ни одного судна на горизонте, снова направилась к Гвинее. Ночная темень способствовала нашему побегу, катер потерял нас, конечно, из виду, и теперь "Пандору" нельзя было увидеть даже в самый лучший телескоп.
Мы неслись прямо к Африке, и к концу дня моим глазам представился берег, печально известный продажей негров - мужчин, женщин и детей.
Ночь "Пандора" провела на расстоянии нескольких миль от берега, но с восходом солнца подошла к нему. Не было видно нигде ни порта, ни деревни, ни даже хижины. Берег едва-едва поднимался над уровнем моря и был покрыт густым лесом, доходившим почти до воды. Не было нигде ни маяка, ни буя, которые могли бы указать судну путь. Но капитан сам прекрасно знал, куда идти. Не в первый раз совершал он экспедицию в эти места. Он шел наверняка, и хотя эта земля казалась необитаемой, он знал, что на незначительном расстоянии от берега его уже ждут.
Можно было подумать, что "Пандора" выскочит прямо на берег. Не было видно ни одной бухты, никакой пристани, не стоял, по-видимому, и вопрос о том, чтобы бросить якорь. Правда, большинство парусов было уже спущено, и судно значительно уменьшило свой ход, но мы все еще шли быстро и могли наскочить на берег.
Некоторые матросы - новички на "Пандоре" - начинали уже высказывать свое опасение, но старые матросы, несколько раз уже бывавшие на Невольничьем Берегу, только смеялись над ними.
Вдруг судно, обогнув мыс, поросший густым лесом, повернуло к небольшому заливу, который внезапно нарушал прибрежную линию, казавшуюся непрерывной. Это было устье реки - узкой, но глубокой. "Пандора" без малейшего колебания вошла в нее, проплыла несколько минут вверх по течению и бросила якорь на расстоянии мили от морского берега.