Звонок.

Дафна спрыгнула с дивана, где, лежа, слушала сказку, и побежала к двери. Вернер слышал, как она открыла ее и говорит с каким-то мужчиной, потом она вернулась:

– К тебе, незнакомый старый господин.

– Он назвал свое имя?

– Нет, спросил, как зовут меня.

В эту минуту на пороге появился Йокен.

– Ты просил меня зайти, – проворчал он, – я пришел.

Вернер вздрогнул.

– Садись, я сейчас.

Он встал, взял Дафну за руку, извинился, что должен прервать чтение, вышел в сад, помог девочке перелезть через стену в том месте, где цвела вишня, и пообещал свистнуть три раза, когда ей можно будет вернуться.

– Похоже, этот господин чем-то недоволен. Кто это?

– Мой сын.

– Совсем не смешно слушать всякие глупости, – пробормотала Дафна, исчезая за стеной.

На террасе, выходящей в сад, Вернера с официальным и враждебным видом ждал Йокен.

– Оказывается, теперь ты полюбил детей!

– Прости, что? – прошептал Вернер.

– Раньше я не замечал, что ты любишь детей. Ты никогда не уделял времени ни мне, ни своим внукам.

Вернер должен был согласиться, что Йокен прав. Дафна покорила его. Он не знал, любит ли он детей, но эту любил наверняка. Сообразив, что Йокену будет неприятно, если он поделится с ним этой мыслью, он молча пошел в гостиную.

Йокен сказал с издевкой, презрительно глядя на старика:

– Ты решительно удивляешь меня, как в хорошем, так и в плохом смысле.

– Не…

– Я прекрасно обошелся без этого, поверь мне!

Вернер почувствовал, что на сына снова нахлынула старая боль, и постарался оправдаться:

– Йокен, я должен тебе все объяснить. После того как мне стало плохо, мы не виделись, поскольку ты послал свою жену ухаживать за мной и держать тебя в курсе. Я очень тебе благодарен. Я также понял, что ты так сильно осуждаешь меня, что даже избегаешь встречи.

– Стараюсь уклониться. Я считал, что знал своего отца, оказалось – он совсем не такой.

– Йокен, я не принадлежу к этой неонацистской партии.

– В письме, которое я получил, подтверждается твое членство. Ты платишь им взносы с тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Таким образом я и узнал твою грязную тайну: ты не заплатил последний раз, и генеральный секретарь написал мне, чтобы узнать, не умер ли ты. Представь себе мое потрясение!

– Я осуждаю их. Я не разделяю ни их ностальгию, ни их ожидания. Я ненавижу нацизм, а неонацизм – еще сильнее.

– Ты отрицаешь то, что утверждают они? Твое членство? Твои партийные взносы?

– Нет.

– Так что тогда?

– Это из-за самолета.

Йокен потрясенно переспросил:

– Из-за самолета?

– Моего самолета.

Они помолчали. Йокен изменился в лице. Он еще не понял, но уже появилась надежда, и он цеплялся за нее. Он уже поверил, что вновь обретет отца, которого всегда уважал. Вернер был ошеломлен, он не предполагал, что сын так относится к нему.

– Во время войны я сначала летал на «Мессершмитте Bf110», а потом пересел на «Фокке-Вульф Fw190», одноместный одномоторный истребитель, последнее тогдашнее достижение техники. По официальным данным, он затонул в Балтийском море, а я в последний момент успел выпрыгнуть с парашютом на берег. Но на самом деле самолет не исчез, я…