— Лар, скажи ему, что завтра все должны собирать сот. Мы уйдем, когда соберем весь сот, и не раньше. И чем быстрее соберем, тем лучше будет для него.

Охотник перевел мои слова, и шаман быстро закивал, изображая глубочайшую песью преданность, словно оправдывая свое второе имя Пес, что я ему дал. Отпустив шамана, заставил женщину из хижины, вторая куда-то исчезла с детьми, хорошенько вытрусить все шкуры. Пришлось прибегнуть к помощи Лара, чтобы аборигенка поняла.

Получив немного очищенные шкуры, лег и постарался уснуть. Лар расположился у входа, чтобы сторожить и контролировать обстановку. Женщина предприняла вторую попытку: сбросив набедренный кусок шкуры, поблескивая кожей при свете небольшого костра, стала подползать на четвереньках, прогнув спину. Против моего желания почувствовал, как вздрогнул, наливаясь кровью, один орган моего тела. Но усилием воли прогнал нарастающее возбуждение. Женщине хватило взгляда, чтобы скукожиться забиться в дальний угол.

Проснулся я очень рано, небо только начинало алеть на востоке, но половина племени уже была на ногах, во главе с вездесущим Хером. «Каламбур получился», — усмехнулся про себя. Лар тоже был на ногах, а вот искусительница-сирена с бычьими ляжками все еще спала. Лар, увидев такой непорядок, пинком под мощный оголенный зад разбудил нашу хижинохозяйку, которая сразу засуетилась, готовя еду.

Через полчаса мы выступили почти всем племенем: люди несли с собой миски, шкуры, даже кору деревьев, содранную большими кусками.

«Один день ходьбы», сказанный женщиной, на самом деле оказался двумя часами. Может я просто подгонял их, стремясь быстрее дойти, сами дикари неторопливы, да и куда им торопиться? На работу не надо, в садик детей не отведешь, в пробки попасть тоже нет боязни, да и ипотека над ними не висит. Так и живут сегодняшним днем: есть еда, жрут от пуза. Нет еды, пальцы сосут и просят шамана покамлать, чтобы животные сами пришли на убой.

Ячменное поле, как я его окрестил, оказалось довольно большим. Только рос ячмень редкими пучками, порой на расстоянии нескольких метров до другого пучка. Опустившись на колени, я трогал колосья руками, радуясь как ребенок.

Работали все: и мужчины, и женщины, боясь разогнуться под моим взглядом. Через несколько часов неустанной работы ресурс поля исчерпался. На мой взгляд, мы собрали больше трехсот килограммов злака. Теперь все это предстояло донести до селения, а потом через перевал до Плажа.

Возвращались осторожно, шаман всех предупредил, что сот нужен Великому Духу для пополнения небесной силы и всякого уронившего ждет небесный огонь. Небесным огнем Уна называли молнию, именно с ней у них была ассоциация при моем выстреле в вождя. Следовало надежно упаковать весь ячмень, чтобы при двухдневном переходе не терять его. Наверное, придется реквизировать все шкуры и сделать из них подобие мешков. Весь ячмень приказал складировать у хижины покойного Тара и принести шкуры, чтобы свернуть их в мешки.

Женщины Уна умели плести веревки, хотя, на мой взгляд, веревки Гара были прочнее. До самых сумерек продолжалась работа, никто не посмел отлынивать. Шкуры сворачивались в кулек, низ плотно обвязывался веревкой из травы. Потом засыпали ячмень, оставляя сантиметров двадцать до верха. Верх шкуры собирался гармошкой и туго связывался веревкой.