Твоим шефам нужна была электроника — и вот эта ставка искупала все. Даже вполне вероятный провал покушения. По большому счету, твоим шефам наплевать на проблемы «Карла Везера», что вполне понятно и объяснимо, учитывая, что ниточки ведут за океан… Что любопытно, кое-кто из путчистов определенно начал тебя подозревать, — насчет тех двоих, что тыкали в тебя ножами-стволами, ты, несомненно, наврала, но «куренные» за тобой и вправду одно время поставили слежку… Не знала? А я знал, мы их засекли. Вряд ли у них было что-то конкретное, они не успели… Но я-то успел. Везде. И Батьку, обормота, спас, и к ракетам вам больше не подобраться, там уже приняли должные меры… — Данил перевел дух, закурил и нехорошо усмехнулся: Серьезно, ты не боишься оказаться в речке с камнем на ногах?

Оксана долго смотрела на него, побледневшая, красивая до боли в душе.

Может быть, самая красивая из всех, кого он познал в классическом библейском смысле.

— Нет, — сказала она наконец, сумев улыбнуться почти ослепительно. — Не боюсь. Игра игрой, но ты не смог бы играть двадцать четыре часа в сутки, и никто не сможет, включая меня… Мне кажется, я тебя немножко поняла. Ты не сможешь, ты с раньшего времени. Ты меня ненавидишь, в глубине души мечтаешь растерзать, но у тебя рука не поднимется. И язык не повернется приказать другим. Тебе со мной было хорошо… Мне, кстати, тоже было не так уж плохо.

Мы в чем-то друг другу ох как подходили… Посмотри мне в глаза и честно признайся, что не сможешь.

— Не смогу, — сказал он глухо.

— А что до твоих любимых «Трех мушкетеров»… Вряд ли я могла уничтожить что-то по-настоящему тебе дорогое. Нечто, только и способное вызвать звериную кровавую месть… Ведь правда? Вот видишь… Кто ж виноват, что так вышло… А сдавать меня в местный КГБ ты не будешь. Чересчур мелко и унизительно в первую очередь для тебя. Еще и потому, что нет у тебя серьезных улик.

— Нет, — признался он мертвым голосом.

— Вот видишь… — повторила она. — Я могу уйти? Ну что нам еще друг другу сказать?

— Иди, — сказал Данил. — Твою машинешку подогнали к подъезду. Покрышки сменили. Только никогда больше не попадайся мне на глаза.

Оксана встала — гибкая, красивая, оставившая на сердце рану, которую он никогда не смог бы забыть и рассказать кому-то тоже не смог бы. Самая красивая и умная из всех, кто у него был. И сейчас, глядя, как она с чуточку неловкой улыбкой забирает сумку, идет к двери, Данил поймал себя на том, что никогда не сможет ответить на нехитрый вопрос: как он вел бы себя, встретив сейчас слезы? Мольбу о пощаде? Смог бы он переиграть?

Он не нашел ответа — и знал, что постарается забыть об этих мыслях навсегда. Обернулся:

— Подожди минутку…

— Да? — остановилась она в дверях в грациозном полуобороте.

— Я верю, что «Римские каникулы» — и в самом деле твой любимый фильм, — сказал Данил. — Затрагивает кое-какие струны в душе девочки, выросшей, как ты мимоходом обмолвилась, не в роскоши, несомненно, примеряла на себя образ…

Только ты ведь не была принцессой под маской плебейки, дорогая моя. Ты всего-навсего платный агент. В любой разведке контингент четко делится на сотрудников и агентов. Первые — свои, полноправные, а вот вторые, какую бы информацию они ни качали, какие бы миллионы им ни платили, всегда останутся подметками, как говаривали промеж себя господа офицеры отдельного корпуса жандармов…