Ей вдруг очень захотелось взять бабушкино волшебное зеркало – и разгрохать его о стену. Отомстить стекляшке за всю свою нескладную жизнь.

Попыталась себя урезонить: «Ты пьяна, Елена!»

Но зеркало схватила. Размахнулась. И замерла.

В этот раз картинка в нем оказалась простая до боли, до издевательства.

Два банальных, как на свадебной открытке, обручальных кольца!

И все.

Лена истерически расхохоталась. Бабушка пророчит ей законный брак? И за кого, скажите, ей идти замуж?

Школьный физрук давно женился на юной учительнице немецкого. Блестящий рекламист Дронов уехал просветляться в Непал, да там и сгинул. А в театры с музеями Лена теперь вместе с сыном ходила. Сначала надеялась, что познакомится с каким-нибудь интеллигентным, холостым отцом. Но быстро поняла – задача нереальная. Таких охотниц на всех детских мероприятиях полно. На каждого отца-одиночку – минимум тридцать пар голодных женских глаз.

Даже сына спросила:

– А какого ты себе хочешь… папу?

Мальчик – он сидел в кресле с книгой – задумчиво вскинул голову.

– Ну… сильного. Смелого. Чтобы он тебя защитить мог. Да хотя бы вот такого, как этот!

В комнате фоном работал телевизор, и сын ткнул пальцем в экран.

Лена тоже посмотрела. Репортаж с соревнований – кажется, по биатлону. Молодой мужчина со светлым, симпатичным, совсем не богемным лицом, стоит на пьедестале. Одет в спортивный костюм с символикой России, на шее – медаль, в руках букет. Какой-то чемпион. Разве такой снизойдет до нее, простой училки?

Но сынуля – наивный мальчик! – снисходительно произнес:

– Мамочка, ты ведь не простая учительница, а самая лучшая. И еще добрая. И очень вкусные супы варишь. На тебе любой чемпион с удовольствием женится.

Лена только вздохнула.

…Зимние каникулы тянулись бесконечно, елки с детскими театрами стоили дорого, и Лена решила взять учеников.

Поздно вечером возвращалась с работы на метро. Как назло, ни книжки с собой, ни газетки. И тут в вагон на инвалидной коляске вкатился парень. Без ног. Лицо убитое, мрачное. Кажется, пьяный. Процедил сквозь зубы:

– Подайте, кому сколько не жаль.

Пассажиры привычно отворачивались, утыкались в телефоны и прессу.

Лена тоже хотела отвести глаза. Но не удержалась, искоса посмотрела на парня. И вздрогнула. До чего он похож на того красивого, сильного спортсмена из телевизора! Только небрит, хмур и в грязной одежде.

Вот ведь как: кому медали, а кому милостыню просить.

Лена схватилась за кошелек. Парень в инвалидной коляске следил за ней цепким, настороженным взглядом.

Подкатился поближе. Прохрипел:

– Подайте, дамочка. Инвалиду чеченской войны.

– Да брешешь ты все, – проворчал старичок, что сидел с нею рядом. И посоветовал Лене: – Не давай ему ничего.

Однако она уже вытащила единственную, что имелась, купюру.

Тысячную. Последнюю. И тянуть на эти деньги надо до конца каникул.

Но не сомневалась ни секунды. Положила аккуратно зеленую бумажку в целлофановый пакет, что держал инвалид.

А тот даже не обрадовался – набычился еще больше, голову опустил. Сухо буркнул: «Спасибочки вам» – и покатил себе дальше.

Бабка, что сидела по другую сторону от Лены, выразительно постучала себя пальцем по лбу: