— Но с этим убеждением, — отвечал, улыбаясь, Альфред, — как решились вы стреляться два года назад на пистолетах?

— Я — дело другое. Я должен был драться на всем, на чем хотел: я фехтовальный учитель; и притом бывают обстоятельства, когда нельзя отказаться от условий, которые нам предлагают…

— Я и находился в подобных обстоятельствах, мой милый Гризье, и вы видите, что неплохо кончил свое дело.

— Да! С пулей в плече.

— Но лучше, чем с пулей в сердце.

— Можно ли узнать причину этой дуэли?

— Извините меня, мой любезный Гризье: эта история еще тайна; через некоторое время вы ее узнаете.

— Полина? — спросил я его тихо.

— Да! — ответил он.

— На самом ли деле мы ее узнаем? — сказал Гризье.

— Непременно, — ответил Альфред, — и в доказательство я увожу с собой ужинать Александра, которому расскажу ее в нынешний вечер. Когда не будет препятствий к выходу ее в свет, вы найдете ее в каком-нибудь томе Черных или Голубых повестей.

Потерпите до этого времени.

Гризье должен был покориться. Альфред увел меня к себе ужинать, как обещал, и рассказал мне историю Полины.

Теперь единственное препятствие к ее изданию исчезло. Мать Полины умерла, и с ней угасли фамилия и имя этой несчастной женщины, приключения которой, кажется, не относятся ни к тому времени, ни к тому месту, в которых мы живем.

— Ты знаешь, — рассказал мне Альфред, — что я учился живописи, когда мой добрый дядя умер и оставил мне и моей сестре по тридцать тысяч ливров годового дохода каждому.

Я склонил голову в знак почтения к тени человека, сделавшего такое доброе дело при прощании с этим светом.

— С тех пор, — продолжал рассказчик, — я занимался живописью только для отдыха. Я решил путешествовать, увидеть Шотландию, Альпы, Италию; взял у нотариуса свои деньги и отправился в Гавр, чтобы начать свою поездку с Англии.

В Гавре я узнал, что Дозат и Жаден были на другой стороне Сены, в маленькой деревне под названием Трувиль. Я не хотел оставить Францию без того, чтобы не пожать руки обоим своим товарищам по живописи; взял пакетбот и через два часа был в Гонфлере, а поутру в Трувиле. К несчастью, они уехали накануне.

— Ты знаешь эту маленькую пристань, населенную рыбаками; это одно из самых живописных мест Нормандии. Я остался здесь на несколько дней, которые посвятил прогулкам по окрестностям. Вечером, сидя у камина моей почтенной хозяйки, госпожи Озере, слушал довольно странные рассказы о том, что происходило в течение трех месяцев в департаментах Кальвадос, Луаре и де ла Манш. Рассказывали о грабежах, производимых с необыкновенной дерзостью. Нашли почтальона с завязанными глазами и привязанного к дереву, почтовую телегу на большой дороге, а лошадей спокойно пасущимися на соседнем лугу. Однажды вечером, когда генеральный сборщик Каена давал ужин молодому парижанину Горацию Безевалю и двум его друзьям, приехавшим провести с ним охотничье время в замке Бюрси, отстоящем от Трувиля на пятнадцать лье, разломали его сундук и похитили семьдесят тысяч франков. Наконец, сборщик Пон л'Эвека, который вез для взноса в казну двенадцать тысяч франков в Лизье, был убит, и тело его брошено в Тук; вынесенное этой маленькой рекой на берег, оно одно стало свидетелем убийства, виновники которого остались неизвестными, несмотря на усилия парижской полиции, которая, будучи обеспокоена этими разбоями, послала туда нескольких своих искуснейших подчиненных.