Винни подалась влево, и я, не оглядываясь, поскакал за ней.

Винни привела меня к низкому черному навесу, построенному, скорее всего, для хранения сена, и, тихонько заржала, прислушалась. Она, — это было видно по всему, — ожидала, что хозяин откликнется на ее зов, но вокруг бы­ло тихо, и встревоженная Винни двинулась под соломенную крышу. Я соскочил с Кикумса и пошел следом за Винни. Там, в полумраке, я увидел того, ради кого отправился в самое пекло битвы. Винни, преисполненная бесконечной нежности, стояла над телом Тома Фаггуса. Да, это было лишь его тело, и я отвернулся, не в силах сдержать слез. Но Винни не поверила в смерть хозяина. Она мягко ощупала губами его бледное лицо, затем подняла голову и взглянула на меня, словно хотела сказать: «Он жив».

Видя такое дело, я набрался храбрости и, подойдя к раненому Тому, приподнял его. Он слабо застонал. В его левом боку зияла большая открытая рана. Я перевязал ее, как мог, стараясь остановить кровотечение до того, как мы найдем здесь какого-нибудь лекаря. Затем я дал Тому не­множко слабого бренди с водой, и он, выпив всю порцию залпом, показал мне знаками, что хочет еще. Не зная, можно ли ему давать столько бренди в подобных обстоятельствах, я предложил ему обыкновенной воды, полагая, что он слишком слаб, чтобы разбираться в том, что ему дают. Но тут-то было. Том живо обнаружил обман и, насупив­шись, покачал головой. Даже сейчас, на пороге смерти, он не желал пить то, чем не брезговал наш праотец Адам. Делать нечего, я дал ему еще немного виски.

Выпив вторую порцию, он почувствовал себя лучше, щеки его порозовели. Он взглянул на Винни и узнал свою верную спутницу. Опершись о мою руку, он сел и обвел мутным взглядом полутемный навес. Рассудок, притупленный нечеловеческой болью, медленно возвращался к нему.

— Что с Винни? — чуть слышно прошептал он.

— Жива-здорова.

Услышав ободряющую новость, Том глубоко вздохнул и сказал:

— Если так, то и со мной все в порядке. Посади меня на нее, Джон. Она и я — мы умрем вместе.

Меня несказанно удивил его фатализм (так, во всяком случае, я истолковал тогдашнее его поведение). Он и раньше высказывал нечто подобное, но я никогда не относился к этому серьезно, считая, что этот умник попросту напус­кает на себя блажь. Но что мне было делать в тот момент? Даже если он удержится в седле, он все равно истечет кровью по дороге, и сажать его на лошадь в таком состоянии — значит, попросту убить его.

— Ну вот что, голубчик,— с трудом промолвил Том, запинаясь на каждом слове,— если ты не сделаешь то, о чем я прошу, я сорву к дьяволу все твои повязки и больше не приму от тебя никакой помощи!

Пока я колебался, мимо нас бурей пронесся эскадрон королевских кавалеристов. Лишь тонкая перегородка укры­вала нас от их глаз, налитых кровью.

— Ну вот, самое время, — сказал кузен Том, когда всадники скрылись из виду. — Если я последую за ними Джон, я спасен, — спасен, если подо мной будет моя Винни. Винни и я,— мы умрем вместе.

Видя, что с ним ничего не поделаешь, я снял с него шейный платок и туго перетянул его бок. Затем я посадил его на Винни и, вдев его дрожащие ноги в стремена, ска­зал: